РОССИЙСКИЕ ГОРОДА-КРЕПОСТИ В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИКИ РОССИИ НА СЕВЕРО-ВОСТОЧНОМ КАВКАЗЕ, КАК ВОЕННЫЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ЦЕНТРЫ РЕГИОНА (XVIII – ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА ХIХ В.)

Аннотация:

Изучение основных этапов развития политики царского правительства в отношении народов Северо-Восточного Кавказа, методов и средств, специфики российского опыта позволит значительно лучше понять природу многих прошлых и нынешних противоречий и, используя имеющийся позитивный потенциал, наметить пути их устранения.

История российских городов-крепостей на Северо-Восточном Кавказе – это большой и очень важный пласт истории Российского государства и не только. Здесь переплелись судьбы многих народов, которые приняли участие в развитии их экономики, социальной и культурной жизни. Первоначально возникавшие как крепости, со временем они становились все более полиэтничными и поликонфессиональными. Здесь зарождались и развивались новые формы городской жизни, выделявшие города этого региона от центрально-российских. Здесь каждый народ находил свою экономическую нишу, демонстрируя успехи в торговле, промыслах, образовании.

Процесс интеграции Северо-Восточного Кавказа в российскую историческую систему, в ее имперскую форму носил амбилетный, мирный и немирный характер, что предопределяло образование в современных пределах региона относительно мирных зон и «зон-крепостей».

С точки зрения методологии изучения исторической реальности совершенно непродуктивна установившаяся в российской и западной литературе традиция рассматривать эти отношения в рамках такого элементарного противопоставления, как «жестокое завоевание» – «добровольное присоединение», которое не оставляет места для широкого спектра промежуточных форм общения между народами, для глубокого понимания сложной природы взаимодействия сил притяжения и отталкивания.

Акцентировано внимание на том факте, что активное строительство фортификационных сооружений происходило при Петра I, который полагал что присоединение к России Кавказских провинций, будет очень важным процессом для империи в политическом отношении. Укрепление контроля Российской империи над территорией Северного Кавказа было связано и с таким фактом, как процесс перехода крепостей в города.

На северокавказском фронтире была сформирована и апробирована такая управленческая модель, как крепость-город-пограничное административное образование.

Сделан сравнительный анализ функционирования на Северном Кавказе Российских военно-административных центров в XVIII в., с форпостами, создававшимися другими Европейскими государствами на окраинах Мира. Схожесть между ними проявлялась не только в архитектурном устройстве фортификаций, но и в выполняемых функциях, направленных на интеллектуальное освоение новых территорий и их интеграцию в состав империи.

На примере крепостей Терки, Святой Крест и Кизляр исследованы процессы, связанные с расширением территории России на восточном направлении, где главная роль принадлежала городам-крепостям. Первоначально они выполняли военные и административные функции, а позже и торгово-экономические.

Приведены многочисленные материалы из архивохранилищ страны, которые понять, как осуществлялось финансирование казенных денег на разного рода фортификационные работы в крепости Кизляр с 1735 по 1800гг. Крепость и город были не просто стратегическим военным форпостом Российской империи на Кавказе, но и реализовывала большую роль в процессе осуществления кавказской политики России.

Ключевые слова: крепость, Северный Кавказ, Кизляр, казак, фортификация, фельшанц, бастион, гарнизон, казарма, комендант, российские укрепления, Святой Крест, Кизляр, англо-голландский образец фортификаций, Петр I.

 Введение

Многовековая история развития, расширения и распространения российской государственности на новые кавказские территории далека еще от полной ясности и определенности оценок и характеристик. Более того, в наши дни наметилась тенденция рассматривать прошлое российской государственности преимущественно с позиций конфронтационности. И тут-то от историков во многом зависит не допустить тенденциозности в освещении острых ситуаций этого многогранного и многомерного процесса, спекуляций национальными чувствами, эмоционального подхода к толкованию серьезных научных проблем. [1, с.70]

На протяжении трехсот лет, с XVI века, территория Северного Кавказа была местом, где происходил сложный и многомерный процесс, направленный на вовлечение народов края сначала в ореол влияния, а затем и в сферу власти России. В условиях, когда постоянно присутствовало соперничество с Персией и Османской империей, Российская империя стремилась целенаправленно и последовательно укрепить свое влияние в регионе. В длительном и предельно сложном процессе установления единства с таким этнически мозаичным краем как Северо-Восточный Кавказ, происходила борьба противоречивых тенденций, сопровождавшаяся порой и их драматическим взаимодействием. Следует отметить наличие центробежных тенденций у кавказских народов, но вместе с тем, продвижение России в регион имело и положительные отклики среди народов. Этот регион был неоднородным и мозаичным в этническом плане, поэтому стремление России установить единство с данным краем, часто принимало форму жесткой борьбы и противоречивых тенденций. Изучение основных этапов развития политики царского правительства в отношении народов Северо-Восточного Кавказа, методов и средств, специфики российского колониального опыта позволит значительно лучше понять природу многих прошлых и нынешних противоречий и, используя имеющийся позитивный потенциал, наметить пути их устранения.

Процесс интеграции Северо-Восточного Кавказа в российскую историческую систему, в ее имперскую форму носил амбилетный, мирный и немирный характер, что предопределяло образование в современных пределах региона относительно мирных зон и «зон-крепостей». [2, с.13]

Это обстоятельство очень важно учитывать, занимаясь изучением чрезвычайно актуальной и пока еще непостижимой во всей своей сложности проблемы исторической интеграции Северо-Восточного Кавказа в состав России. Изучению истории и роли русских городов-крепостей Северо-Восточного Кавказа в исторических судьбах региона посвятили свои работы многие кавказоведы. Советские кавказоведы создали фундаментальные исследования, раскрывающие роль России в судьбах народов Кавказа, убедительно доказав, что вся их история уже со второй половины XVI в. шла по пути сближения с Россией. Этот процесс получил дальнейшее свое развитие в изучаемый нами период.

Автор в своем исследовании исходил из достижений таких ученых- кавказоведов, как Б.Н.Кушева, А.В.Фадеев, Н.А. Смирнов, Х.-М.О.Хашаев, Р.М.Магомедов, В.Г.Гаджиев, О.Л. Маркова, А.С.Гаджиев, Л.Б.Заседателева, В.Б.Виноградов, М.-С.К.Умаханов, Б.Г.Алиев, и других авторов.[3] Их работы являются наиболее глубокими и значительными по проблемам русско-кавказских взаимоотношений. Особо важными для темы нашего исследования были монографии, в которых освещаются первые шаги по вовлечению горцев в административно-политическую систему России и характеризуются, как позитивные, так и отрицательные аспекты кавказской политики Российской империи. Они помогли выделить те аспекты исследования, которые представляются наиболее актуальными в свете современных представлений о предметах и задачах исторической науки.

Отдельные современные авторы в той или иной степени обращались к данной тематике и рассматривали отдельные ее аспекты. [3,4,5,6,7,8] Вместе с тем, данный вопрос еще не нашел полного освещения в исторической науке.

С точки зрения методологии изучения исторической реальности совершенно непродуктивна установившаяся в российской и западной литературе традиция рассматривать эти отношения в рамках такого элементарного противопоставления, как «жестокое завоевание» – «добровольное присоединение», которое не оставляет места для широкого спектра промежуточных форм общения между народами, для глубокого понимания сложной природы взаимодействия сил притяжения и отталкивания. [9, с.17]

Ценнейшие документы местного происхождения хранятся в Центральном государственном архиве Республики Дагестан (ЦГА РД). Наибольший интерес для нас представляет комплекс письменных документов, объединяющий около 8 тыс. ед. хр. под названием «Кизлярский комендантский архив». Разнообразные материалы по исследуемой теме обнаружены нами в «Фонде Кизлярского коменданта и уездного окружного начальника», «Канцелярии генерал-лейтенанта Левашова», «Рященской судной канцелярии», «Комендант крепости Терки», «Комендант крепости Святой Крест», и т.д.

Большую ценность для нашей работы представляют материалы Государственного архива Астраханской области. Наибольшее число использованных нами документов хранится в фондах архива: «Астраханская воеводская канцелярия», «Астраханская губернская канцелярия», «Начальник Астраханского таможенного округа» и «Астраханская таможня». В последнем фонде много ценных данных, касающихся общественной, политической и экономической жизни города Кизляра. Материалы фонда таможни представляют почти все виды делопроизводительной документации изучаемого времени: распорядительные (указы Сената, циркуляры Министерства финансов и Департамента внешней торговли), переписку, учетные (книги-записи, книги-регистрации) и т.д.

Ценные документы по исследуемой нами теме хранятся и в Рукописном фонде Института ИАЭ ДНЦ РАН. Наряду с источниками местного происхождения здесь имеются заверенные копии архивных документов, выявленных учеными Института в центральных архивохранилищах, фотокопии документальных материалов. [10, с. 31]

Разнообразные ценные документы и материалы касающиеся изучаемой проблемы, хранятся в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА). Это Ф. 52 князя Г.А. Потемкина-Таврического; Ф. 452, в котором отложились материалы о российских пограничных крепостях и укреплениях в 1796-1917 гг.; Ф. 846 (Коллекция Военно-учетного архива); Ф. 44 (Статистические, экономические и военно-топографические известия Российской империи 1735-1894 гг.).

В Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) наибольший интерес для нас представляет Ф. 23 (Кавказские дела).

В Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ) особо ценные материалы содержатся в Ф. 118 (Кизлярские и Моздокские дела). Здесь мы обнаруживаем ценные сведения о порядке содержания аманатов от горских народов, в Ф. 128 (Осетинские дела) – о миссионерской деятельности Осетинской духовной комиссии и др. Сведения о различных аспектах российско-дагестанских отношений имеются в фонде 77 (Сношения России с Персией).

Сведения об отношениях правительства и терского казачества находятся в материалах Ф. 1263 «Комитет министров (1802-1906)» Российского государственного исторического архива (РГИА).

В государственном архиве Ставропольского края (ГАСК) представляет интерес Ф. 79 «Общее управление Кавказской области», в котором отражена политика России в отношении аманатов. Документы Ф.71 «Общее управление Ставропольского округа» позволили определить позиции российской администрации по вопросам переселенческой и религиозной политики. В фондах 11 (Терское областное управление) и 12 (Канцелярия начальника Терской области) содержатся разнообразные материалы, позволяющие показать специфику и особенности кавказской политики Российской империи непосредственно на местах.

«Русский фронтир» юга России

Необходимо подчеркнуть, что большинство городов на территории нашей страны так или иначе вышли из крепостей и укреплений, на которые возлагались первоначально наступательные или оборонительные функции. По мере продвижения империи на новые территории, по мере присоединения новых земель, крепости выполняли функции границы. Если не складывались объективные условия, то крепости не перерождались в города. По мнению исследователя Цзыпэн У., сам переход от крепости к городу, как пограничной административной единице, имел большое значение для развития и ассимиляции окраинных территорий в состав России. Апробировав на Северном Кавказе такой подход, Россия использовала его и дальше, на Черном море и территории Закавказья. [11, с. 201]

В исторической науке, по мнению исследователя Букановой Р. Г, следует использовать термин город-крепость, как начальную форму для становления многих городов России. [12, с. 48]

Города Северного Кавказа в XVI – первой половины XIX веков формировались и вырастали из крепостей. Первоначально на них возлагались только военные и политические функции, для обороны центров от врагов и для соединения управления и власти, сборов налогов и контактов с местным населением. Позже сформировались социально-экономические и хозяйственные функции городов-крепостей. Этот регион был важен для России еще и потому, что здесь проходили международные торговые транзитные пути.

После того как Россия пришла в регион, для нее не было главной задачей защитить политическую независимость владетелей на Северном Кавказе. Россия стремилась защитить свои границы на юге и установить свою гегемонию, как и Иран, Турция и Крым. Присоединив новые территории, империя сразу закладывала первые крепости. Однако в последующий период, строительство городов-крепостей шло уже в контексте строительства оборонительных линий, на которые возлагались не только функции борьбы с внешними врагами, но и с немирными горцами. [13, с.6]

Еще в XVII веке правительство стремилось создать непрерывную цепь оборонительных линий по всей стране. Так называемый своеобразный русский фронтир, который отделял районы юга освоенные русским населением, от этнически разнородного местного населения. Это объясняет нам, почему именно на укреплённых линиях стали возникать десятки крепостей-городов.

При Петре Великом вопросы укрепления и обороноспособности страны были важной частью политики России, поэтому уделялось большое внимание новым крепостям, планам редутов, укреплений. [12, с. 49]

На протяжении восемнадцатого столетия Россия продолжила строить крепости. При этом она не забывало о старых, соединяло их в кордонные линии укреплений. Со временем административные и военные укрепления на территории Кавказа стали узловыми пунктами Кавказской Линии укреплений.

Такие центры сосредотачивали судебный, административный аппарат, военные склады и запасы продовольствия. [12, с. 50]

Терская крепость -как южный форпост российской государственности к началу XVIII вв

В начале XVIII в. Россия завязывала широкие торгово-экономические связи со странами Запада и Востока, что было обусловлено глубокими внутренними процессами, происходившими в стране. В связи с развитием в России текстильной промышленности все большее значение приобретал вопрос о сырьевой базе, и в правительственных кругах России Дагестан стал рассматриваться как возможный источник снабжения нарождавшейся текстильной промышленности России хлопком и шелком-сырцом, мареной и другим сырьем. С другой стороны, Россия нуждалась и в рынках сбыта. В этом плане государственные образования Северо-Восточного Кавказа открывали широкие перспективы. [10, с.31]

Территория приморского Дагестана издревле была контактной, интегральной зоной для народов Северо-Восточного Кавказа и России: через нее проходила древняя торговая магистраль, сообщая между собой не только Европу с Персией и Индией, но и народы Северо-Восточного Кавказа.

С появлением Терской крепости Россия предпринимала все меры, «чтобы установить свой контроль» над проходящими через Дагестан военно-стратегическими и торговыми путями. Уже в XVII в. крепость Терки становятся важным центром политических и экономических связей России с народами Северо-Восточного Кавказа. В Терка находились не только военно-служилое население, – там жили временно или постоянно русские торговые люди, работные люди, обслуживающие, приходившие с моря бусы и стружки и рыбные промыслы. Отдаленность Терков от других русских городов, сложность его снабжения и постоянная напряженность обстановки в регионе замедляли темпы его роста. Но в период расцвета, до нашествия кубанских «татар» в 1708 году, Терки был оживленным городом с пестрым населением, с посадом и большим гарнизоном.

Основным источником по истории Терской крепости с 1724 года являются документы фонда «Терский комендант». Данные по Терской крепости в начале XVIII века по мнению исследователя Чекулаева Н.Д., крайне скудны или совсем отсутствуют. Отсутствие сведений о периоде 1700-1718гг объясняется тем, что российское государство вело Северную войну (1799-1721) и все финансовые, материальные и людские силы России были направлены на войну со Швецией за выход к морю. [14, с.6]

Терки был хорошо укреплен и представлял по тем временам довольно сильную крепость. Здесь была сосредоточена вся русская военная сила на Кавказе, не считая терско - гребенских казаков. В середине XVII века его крепостная артиллерия насчитывала 39 больших и малых пушек. Постоянный гарнизон Терской крепости в XVII веке состоял из 2000 воинских людей, хотя из-за тяжелых условий и высокой смертности фактическая численность терского гарнизона, как правило, была меньше штатной. Но когда этого требовали обстоятельства, в Терки присылались стрельцы-годовальщики из Астрахани и других городов.

К концу XVII – началу XVIII в. Терки – крупный торговый центр, где шла бойкая торговля между русскими, северо-кавказскими, закавказскими и восточными купцами. В городе, кроме официальных учреждений, имелись торговые ряды, гостиные дворы, где останавливались русские купцы, горцы, восточные купцы. Торговые связи Русского государства со странами Прикаспия, Северного Кавказа, Закавказья к концу XVII – началу XVIII в. приобретают все более постоянный характер.

По своей величине и значимости на юго-востоке Русского государства Терки в XVII веке занимал второе место после Астрахани. В военно-административном и финансовом отношении Терки был подчинен Астрахани, и по этим же вопросам в Москве – приказу Казанского дворца. По всем вопросам внешних сношений Терский городок, как пограничный, был непосредственно связан с Посольским приказом, где каждый год откладывался так называемый «Терский столбец». Дипломатическую миссию выполнял воевода с небольшой группой людей, в которую входили дьяки, подъячие и толмачи-переводчики.

В начале XVIII в. Терскому городу, как и прежде, правительством России отводилась важная роль в его экономической политике в регионе. Судя по архивным данным, Терки был и в начале XVIII в. вторым после Астрахани центром транзитной торговли России со странами Прикаспия, Северного Кавказа и Закавказья.

На протяжении длительного времени Терский город играл важную роль в политике России по налаживанию и развитию восточной торговли. Через него шли торговые пути из Русского государства в Дагестан, Кабарду, Чечню, Осетию, Закавказье, Персию, Индию, Среднюю Азию (через Каспий). Здесь параллельно проходили два торговых пути, сходившихся в Астрахани: водный – по Каспийскому морю и сухопутный – степью вдоль западного побережья моря. Причем первым больше пользовались летом, а вторым – зимой, когда море и реки замерзали. Торговля по этим путям велась с незапамятных времен, но постоянный и интенсивный характер она приобрела с момента основания Терского города.

Будучи центром как внутренней, так и внешней, а также транзитной торговли, Терки получал большие доходы. Неслучайно между терскими воеводами и князьями Черкасскими завязалась тяжба о торговой пошлине, которая закончилась тем, что к концу XVII в. Каспулат Черкасский вместо денежного и хлебного жалования получил от правительства право сбора таможенных пошлин в Терском городе. [15, с.61]

Из Терского города прибывали купцы различной национальности и различной коммерческой способности. Архивный документ сообщает, что в 1724 г. из Терков в Астрахань прибыло восемь купцов, которые предъявили на таможне товары на сумму 744 руб. 05 коп. «Таможенный оклад», например, с оборота рынка Терского города за период с 1720 по 1723 гг. определялся суммой 1149 руб.

Основным занятием жителей нерусских слобод Астрахани, была посредническая торговля между Россией, а через Россию с Европой, и странами Прикаспия, Северного Кавказа и Закавказья. Бывали они со своими товарами и в Терском городе. По сохранившимся таможенным материалам 1718-1724 гг. из Астрахани в Терки было отправлено 44 партии товаров, в том числе 19 армянских 9 индийских, 6 гилянских, 7 бухарских, 3 «татарских».[16, с.129]

Таким образом, город Терки и в изучаемый период играл значительную роль в экономике народов Северо-Восточного Кавказа, в развитии русско-дагестанских экономических контактов, где шла бойкая торговля между русскими, северокавказскими, закавказскими и восточными купцами. В городе, кроме официальных зданий, имелись торговые ряды, гостиные дворы (Старый, Новый и Гилянский), где останавливались русские и другие купцы. По сведениям Эвлия Челеби, здесь было 9000 каменных строений, 70 церквей, 3000 лавок и 10 постоялых дворов. [17, с.71]

Город был многолюдным и разноязыким. Ближайшая округа была довольно оживленной, у города располагались огороды, виноградники, поливные пашни. За ними находились загородные усадьбы кабардинских князей и Богоявленский (Благовещенский) мужской монастырь, основанный в 70-х годах XVII века. В базарные дни в Терский город привозили свои товары кабардинцы, кумыки и горцы Дагестана, а также гребенские казаки, пригонявшие лошадей и скот на продажу. Н.П. Гриценко отмечал, что в конце XVII в. Терский город стал вывозить больше товаров, чем Дербент, потому, что через Терки с Астраханью, а через нее с Россией были связаны купцы не только Дагестана, но и всего Северо-Восточного Кавказа. [18, с. 52]

Примерно в пяти верстах от города при впадении Тюменки в море, была устроена пристань, у которой причаливали для разгрузки и погрузки морские суда, поскольку из-за мелководья в Тюменке они не могли подходить к самому городу. Сообщение города с гаванью производилось на лодках по реке Тюменке, а также по грунтовой дороге. Малые суда причаливали обычно в ближайшем Баклаковском устье, а более крупные – у главного устья Терека. Там разгружались товары, а также присыпавшееся из Астрахани военное снаряжение, разные припасы и хлеб на жалование служилым людям. Для этих припасов и товаров было выстроено несколько государственных и частных амбаров. На взморье строили и морские суда. По побережью и у острова Чечень низовые казаки, кумыки и др. ловили рыбу и устраивали временные станы. [19, с.463]

Интенсивную торговлю с Россией через Терский городок вели кумыкские владельцы, кайтагский уцмий, кабардинские князья, жившие в Терках. Как и прежде, горцы поставляли в Терский город и просо, ячмень, мед, овчины, марену, фрукты. Ногайцы поставляли скот и продукты скотоводства, терские низовые казаки – рыбу и продукты рыболовства: балык, рыбный клей, тюленьи шкуры, тюлений жир и пр. Транзитом, повозками и вьюками, через Дербент и Тарки как восточными купцами, а также перекупщиками – дагестанскими торговцами, так и русскими купцами, временно или постоянно обитавшими в Терках, поставлялись восточные товары: хлопок, шелк, дорогие восточные ткани, пряности, рис, нефть, ковры, сафьян и т.п. [20, с.173]

В округе Терского города сложились условия, способствовавшие установлению тесных экономических связей между русскими и народами как Дагестана, так и Северо-Восточного Кавказа, основой которых была известная обиходная взаимозависимость и взаимозаинтересованность.

За время своего существования Терский город пережил много разных бед и несчастий. Так как город и крепость были деревянными, легко воспламеняющимися, пожары были весьма частым явлением и город не один раз почти полностью уничтожался огнем. В результате последнего нападения весной 1708 года отрядов крымских и кубанских татар и спровоцированной ими части горцев, от города остались лишь одни развалины да куча пепла. [21, с.218]

Город был восстановлен на новом месте, в 7 верстах от впадения реки Быстрой (рукава Терека) в Аграханский залив. Но с этого времени начался период упадка города. Это нашло отражение в сокращении его населения и уменьшении его торгового значения.

Именно в таком состоянии застал Терский город Петр I, с именем которого связан новый этап в истории Дагестана. К началу 20-х гг. XVIII в. от прежнего многолюдства города оставалось не более одной трети. И хотя в военном отношении город Терки представлял еще сильную крепость, все самое славное и героическое у него уже было позади. На всей его жизни лежала печать упадка и запустения. В июле 1722 г. Петр I осмотрел крепость, проверил состояние воинского гарнизона. Расположение города, «ему не понравилось, по низкому и нездоровому месту, а особливо, что укрепление оного потопляемо бывает морскою прибылою водою, а также и из озер полою водою». [22, с.4]

Петр приказал Терский город уничтожить и создать на более удобном месте новую крепость, что и было выполнено. Вместо упраздненной крепости вблизи ее был создан Терский редут с гарнизоном в 150 чел., с одной мортирой и двенадцатью пушками. Однако, официально уничтоженный в 1722 г. Терский город просуществовал еще несколько лет. В 1726 г., в результате трансгрессии Каспийского моря, город, называвшийся теперь Терским редутом, подвергся затоплению. После наводнения основная часть его населения была переведена во вновь основанную на Северном Кавказе крепость св. Креста на р. Сулак, а Терский редут сохранили только как чисто военное укрепление. После 1728 г. в документах он уже не упоминается.

Население гарнизона Терков принимало активное участие в строительстве крепости Святого Креста. В частности, посылались из Терков для строения крепости Святого Креста работные люди в количестве 400 человек. [23, Л.2]

За сравнительно короткое время своего существования (официально с 1588 по 1725 г., около 140 лет) Терский город выполнил свою историческую миссию в качестве южного форпоста российской государственности, проводника ее кавказской политики на Северо-Восточном Кавказе.

Сложившиеся условия на Северном Кавказе, а именно: наличие сильного гарнизона в Терском городе, русский контроль над северо-кавказским путем, подданство России кабардинских и двойное подданство - России и Персии- дагестанских земель не позволяли крымцам совершать поход через «Османовщину» и ослабляло влияние Турции на кавказские дела. [24, с.7]

Подводя итог вышеприведенному материалу, следует отметить, что в первой половине XVIII в. на развитие экономики изучаемого региона продолжают оказывать огромное влияние российские города-крепости, как центры внутренней и внешней торговли. Русско-северокавказское торгово-экономическое интегрирование этого периода, несмотря на политическую нестабильность в регионе, продолжало неуклонно развиваться, что отвечало жизненным интересам, как России, так и народов Северо-Восточного Кавказа.

Крепость Святого Креста как контрольный пункт русского влияния на южной границе России

Поэтапный процесс овладения Дагестанскими землями берет свое начало с Персидского похода Петра I. Целью похода было присоединение к России Кавказских провинций, весьма важных для империи в политическом отношении. Прямым свидетельством этого является заявление Петра I, в котором говорилось, что в интересах России нельзя допустить османов к Каспийскому морю [25, с. 340]. Заявление сопровождалось активными подготовительными действиями: сооружением укреплений и крепостей, созданием Низового Корпуса, строительством укрепления бастионного типа (Крепость Святого Креста) и земляных валов от Терека до Сулака (Аграханский ретраншемент, Терский редут), а также усилением Каспийской флотилии.

Мероприятия правительства Петра I по оживлению торговли в регионе сыграли свою роль. Немаловажное значение в этом придавалось Терскому городу, а также вновь построенной крепости Святого Креста. Через эти торговые центры как морем, так и сушей из России на Кавказ поступал широкий ассортимент товаров. Через них в Россию шли товары из внутреннего Дагестана. Продолжало расти русское население на Тереке за счет не только казачества, но и торговцев и различных работных людей и промысловиков.

Многочисленные исторические источники доказывают, что поход, предпринятый Петром I, и заключенный по его итогам Петербургский договор 1723 г. гарантировал безопасность Дагестана, приведя к росту производства в регионе, культурной и экономической интеграции, а также расширению и усилению границ Российской империи.

В.Н. Татищев, как и Петр Великий, хорошо понимал значение и выгодность волжско-каспийского пути, как удобной торговой магистрали, по которой можно было бы направить всю восточную торговлю через Россию в Европу, перехватив огромные доходы от шелкового транзита у Османской империи. На восточной торговле складывались крупные купеческие капиталы, которые впоследствии способствовали промышленному развитию России. Именно Татищеву и была поручена многотрудная задача возродить пришедшее в упадок в послепетровское безвременье российское торговое мореходство на Каспии. [26, с.49]

Святой Крест был заложен в месте разветвления р. Сулак, в 20 верстах от устья Сулака и в 67 от устья Аграхани, там, где река Койсу делилась на два рукава: южный - Сулак и северный – Аграхань. Целью строительства новой крепости Святой Крест было желание закрепиться «во вновь приобретенных провинциях». Это была мощная по тем временам шестибастионная крепость, в которой были сосредоточены значительные воинские силы в 2 км от ее устья. Место понравилось Петру I тем, что было необитаемым, там был пригодный для строительства лес, обширные пастбища для скота, но самое важное – отсюда можно было легко контролировать территорию Дагестана и поддерживать связь с Дербентом. Строительство плотины на р. Сулак обеспечило возможность пропускать суда по Аграханскому заливу, позволило установить сообщение между Астраханью, Дербентом и многими портами в Каспийском море, а также способствовало развитию торгово-рыночных отношений в Крепости Святого Креста. [25, с. 362].

Крепость Святого Креста призвана была стать контрольным пунктом русского влияния на южной границе России, способствовать укреплению российского влияния на Северо-Восточном Кавказе и установлению контроля над Волжско-Каспийским торговым путем, соединявшим Восток и Запад. В новой крепости находились значительные воинские силы с артиллерией: 21 пушка и гарнизон численностью 1384 чел. В последующем в районе крепости Святой Крест были сосредоточены более 11,5 тыс. чел. царских войск (1860 пехотинцев, 2249 драгун и иррегулярные войска). Воинской командой руководил Эльмурза Черкасский, последовательно проводивший русскую политику на Кавказе. [18, с.53]

В соответствии с указом Петра I от 22 сентября 1724 г. все жители Терского города и остатки гарнизона, в том числе терские городовые казаки, были переведены в крепость Святого Креста. Основное казачье население крепости составили 500 конных и 500 пеших казаков из города Терки, которые поставили свои городки по р. Аграхань, а казачье начальство находилось в крепости: 2 атамана, 19 есаулов, 19 сотников, 19 хорунжих, 4 квартирмейстера и т.д. [27, с.109]

Стратегическое положение крепости Святого Креста было очень важно. Отсюда можно было наблюдать одновременно «и за беспокойными кумыками, и за шамхальством». В то же время крепость прикрывала тыл русских войск и служила базой для будущих планируемых наступательных действий. Она призвана была решать, как военно-стратегические задачи России на Северо-Восточном Кавказе, так и административно-политические. Все нити военного и гражданского управления в регионе исходили из крепости Святого Креста. Комендант, являясь начальником военной крепости, выполнял правительственные указы, приказы генералитета Низового корпуса, тем самым проводя в жизнь на подчиненной России территории принципы и методы осуществления ее кавказской политики. Так, указом от 2 октября 1731 г. Коллегия иностранных дел вменила коменданту крепости Святого Креста Еропкину в обязанность «непрестанно трудиться разведывать, не будет ли» крымский султан притеснять кабардинцев, мстя им за поддержку их русскими. «И ежели… кто с крымской или кубанской стороны на Кабарду наступление чинить будет», защитить кабардинцев. «И в потребном случае… в Кабарду на оборону и войска и пушки от крепости Святого Креста посылать». [28, с.55]

Кроме прямых комендантских обязанностей по городу и крепости, он ведал сношениями с окрестными владельцами, принявшими покровительство России и аманатами от «горских народов», содержавшимися в крепости Святого Креста. На коменданта были возложены обязанности проводить кавказскую политику России во владениях феодалов и народов Северо-Восточного Кавказа. Таким образом, комендант крепости обладал достаточно широкими полномочиями. Он был непосредственно связан с Коллегией иностранных дел, налаживал взаимоотношения между кавказскими феодальными владетелями, по распоряжению выдавал признавшим российское подданство владетелям жалование, вел с ними переписку, поддерживая связи с государствами и народами Закавказья, защищая интересы Российского государства в регионе. Он имел тайный шифр для переписки с русскими резидентами при дворе иранского шаха. В обязанности коменданта входило регулярно осуществлять разведку в прилегающие владения Северо-Восточного Кавказа. В качестве разведчиков комендант обычно использовал местных жителей.

В одном из указов Петра I властям в крепости Святого Креста указывалось: «… дабы жителям утеснения отнюдь не было, обходились бы зело приятельски и не сурово кроме тех, кто будет противен, но ласково, обнадеживая их всячески…». Здесь налицо образец т.н. политики «ласкания», которая представляла собой целую систему экономических и политических мер, используемых российскими властями в отношении народов Северо-Восточного Кавказа. Стремясь завоевать расположение и доверие феодальных правителей, российские власти в лице комендантов русских крепостей в регионе проявляли внимание к их просьбам и стремились удовлетворить их, предоставляя некоторые льготы. [29, с.286]

В многочисленных инструкциях Коллегии иностранных дел, отправляемых кавказским комендантам, указывалось иметь «ласковое обхождение» с местными феодальными владетелями. Коллегия иностранных дел предписывала: «особливо владетелям и их детям показывать всякую учтивость и приласкание». Политика «ласкания» выражалась также в виде различных поощрений (денежное и хлебное жалование, подарки ценными мехами, награждение оружием и проч.). Такая политика естественно, находила отклик на местах. Прибывавшим в крепость Святого Креста, Дербент и в другие места горским владетелям выплачивали кормовые деньги из средств гарнизонной казны в течение всего времени их пребывания. Кроме того, регулярно заготовляли для них продовольствие. Местным владетелям за оказанные России услуги разного рода также выплачивалось денежное вознаграждение.

Крепость Святого креста была призвана решать как военно-стратегические задачи России на Северо-Восточном Кавказе, так и административно-политические.

Позднее, при Екатерине II возводится непрерывная система укрепленных линий с крупным форпостом –крепостью Кизляр, возведенной в 1744 году по проекту генерала-аншефа Иоганна Любераса фон Потте в виде пятиконечной звезды в плане с тремя равелинами и пятью бастионами.

В 1785 году Кизлярская, Моздокская (Терская) и Кубано-Черноморская линии были объединены с целью более качественной защиты военных коммуникаций и подвластных России территорий, создав тем самым единую Кавказскую линию. Также для охраны границ на приграничные территории были переселены волжские казаки, вместе с гребенскими и терскими, для которых выстроены укрепленные казачьи станицы, небольшие форты, пикеты и редуты. [25, с. 362]

Крепость Кизляр как «русская столица на Кавказе» и как главный военный форпост российского государства в XVIII веке

С переносом южных границ России за Терек и упразднением крепости Святого Креста на древней международной сухопутной транзитной трассе, связующей Европу и страны Востока возникает крепость Кизляр, которая сразу же была призвана играть важную роль как в политической, так и экономической жизни не только Дагестана, но и всего Северо-Восточного Кавказа.

К концу 50-х гг. XVIII в. это было грандиозное сооружение в форме правильного пятиугольника с пятью бастионами и тремя равелинами. Крепость окружали прочные стены с бойницами, земляной вал и глубокий, заполненный водой ров. К трем воротам вели поднимающиеся на цепях мосты, которые убирались на ночь или в случае тревоги. [30, с.245] Кизлярской крепости была предназначена важная роль крупного опорного пункта российской государственности на Северо-Восточном Кавказе, проводника ее кавказской политики. Это, естественно, налагало отпечаток на внешний облик и на внутреннее устройство города, расположенного у стен крепости. [31, с.63]

По утверждению А.Н. Берже, «до учреждения Кавказской губернии во главе с наместником в Екатеринограде русские владения на Тереке, в Предкавказье от Каспийского до Азовского морей находились в сфере влияния кизлярских комендантов, считавшихся «главными» начальниками у Кавказа». По выражению того же автора, Кизляр был столицей обширного кавказского региона, хотя в административном отношении всегда находился в подчинении у других столиц. До 1785 г. он был в составе Астраханской губернии, затем становится центром Кизлярского уезда Кавказской губернии, в которую входили также Екатериноградский, Моздокский, Ставропольский, и Александровский уезды (центр – г. Екатериноград). [32, с.82]

Отсюда исходили осторожные политические приемы российских властей в тревожное время агрессии Надир-шаха на Дагестан. Важную стратегическую роль Кизляр сыграл во время русско-турецкой войны 1768 – 1774 гг. Кизлярской администрацией были предприняты большие усилия, чтобы склонить кавказские народы в российское подданство и объединить их в борьбе против Турции и ее союзников. Так, в Закубанском походе принимали участие горцы Дагестана, Чечни, Ингушетии под командованием Хамзы Алишева, Арслан-бека Айдемирова и Куденета Баматова – кумыкского, чеченского и кабардинского князей. А когда позже стали поступать в Кизляр сведения, что некоторые кабардинские князья хотят выйти «из-под власти России» и «нападение учинить на Моздок», генерал де Медем в своем послании предостерег их, чтобы «от таких поступок отстали и не делали подданными е.и.в. обид и разорения». Речь шла о грабеже скота и убийстве 35 ингушей. И проявлявшие строптивость представители кабардинской верхушки вынуждены были уступить.

Последствия русско-турецкой войны 1768-1774 гг. для народов Северного Кавказа состояли в том, что там, после многих десятилетий явного и скрытого соперничества между Россией и Турцией, произошел достаточно заметный перевес в пользу России. В 60-х – начале 80-х гг. XVIII в. Осетия, Ингушетия, Чечня, Кабарда, а в 1781-1796 гг. шамхальство Тарковское и Северная Кумыкия изъявили покорность России. Причем, идея «подданства» понималась обеими сторонами по-разному. Местные владетели и народы считали, что Россия брала их под свое покровительство, но это не означало сколько-нибудь явного умаления их самостоятельности, обычаев, верований, нравов и т.д.

Российские же власти зачастую понимали «подданство» буквально, что приводило к острым конфликтам, кульминацией которых и станет Кавказская война. Когда же российской администрации на Кавказе хватало гибкости и дальновидности, то создавались предпосылки для экономического, политического, культурного сближения народов Северного Кавказа с Россией. Религиозный фактор в русско-северокавказских отношениях играл важную, но не главную роль. [33, с.28]

По условиям Кючук-Кайнарджирского договора открывался выход к Черному морю, Ингушетия, Восточная Осетия, Кабарда присоединялись к Российской империи. Это был переломный момент в борьбе за Кавказ, ознаменовавший собой завершение этапа, начатого со времени основания Кизляра и временного отступления России под натиском врагов, укрепления и сосредоточения сил в низовьях Терека. Можно с полным правом назвать этот этап в истории русско-кавказских отношений кизлярским. Отличительной его особенностью явилось совпадение интересов России по защите южных рубежей и народов Кавказа в их освободительной борьбе против восточных завоевателей.

Гораздо более опасной угрозой присутствию Российской империи на Северо-Восточного Кавказа к концу XVIII в. были уже ни персы и османы, а народные движения недовольства и протеста. В 80-е годы таким мощ­ным было движение шейха Мансура - чеченского имама, до того пастуха Ушурмы родом из селения Алды, «лжепророка», как называли его те, кто не воспринимал мистическое религиозное учение и проповедь газавата против «неверных». Шейх Мансур неоднократно обращался к владетелям Дагестана с просьбой оказать ему военную помощь, однако этого не случилось. «Ты предлагаешь мне и дагестанскому народу, - писал Ушурме аварский Умахан, - чтобы, подобно населению подчиняющихся тебе чеченских районов, и от­сюда народы пошли сражаться... с русскими... Но известно, что подобные действия перед Русской державой не достигнут цели и станут причиной ги­бели для дагестанцев. Поэтому в твоем деле я не мог быть тебе союзником.». [34, с.113]

В начальный период к движению пристала некоторая часть населения Засулакской Кумыкии, угнетаемая своими владетелями и увлеченная пропо­ведями шейха о всеобщем мусульманском равенстве и справедливости. Од­нако, разобравшись в истинном положении дел и назревавших событий, ку­мыки вскоре отошли от Ушурмы. Так, в письме андреевского владетеля Темира Хамзина в августе 1786 года кавказскому генерал-губернатору П.С. Потемкину говорилось: «...андреевцы в содеяниях своих пришли уже в раскаяние с тем, чтобы вовсе отстать от Ушурмы и мычигышцев и быть по-прежнему верными е.и.в.». [35, с.219]

С 1783 года этот неистовый проповедник тариката появился на политической арене Кавказа, а в 1785 году все чаще стали поступать тревожные сведения о том, что «намерение имама Мансура состоит в нападении на Кизляр». Ведь Кизляр и тогда еще являлся главной цитаделью русского могущества на Кавказе: здесь размещались ближайшие к горцам представители российской власти. [36, с.111]

Стремясь упредить активные действия со стороны горцев, командующий войсками на Кавказе отправил в Алды отряд полковника Н. Пиери, но операция русских войск оказалась неудачной. Кстати, в сражении под с. Алды участвовал молодой офицер, адъютант Пиери - кизлярец Петр Багратион. Здесь он был ранен, взят в плен, но потом горцы, знавшие отца П. Багратиона и чем-то ему обязанные, способствовали его освобождению из плена.

В том же 1785 году Мансур предпринял две яростные попытки захватить Кизляр. Но, благодаря грамотным действиям коменданта крепости Вишнякова, сумевшего организовать крепкую оборону, и сплоченности кизлярцев всех национальностей, город был спасен от грабежа и насилия.

Не раз Кизляр являлся одной из основных целей агрессивных устремлений как внешних, так и внутренних врагов. Так, в 1790 г. армия Батал-паши, в случае успеха в Кабарде, намеревалась нанести главный удар по Кизляру. Но у реки Тохтамыш турки были разбиты. Не удалось им также и привлечь дагестанцев на свою сторону. Напротив, горцы Дагестана сражались плечом к плечу с русскими солдатами и ряд из них правительство России отметило наградами и чинами. Немаловажное место Кизляру отводилось и в планах иранского Фет-Али-шаха в 1804 г.

С основанием русских городков-крепостей на Тереке сюда в надежде на покровительство русских властей семьями и в одиночку бежали представители зависимых категорий местного населения. [37, с.82] Город Кизляр заселялся очень быстро: сюда устремились переселенцы из России, украинцы, армяне, грузины, кабардинцы, таджики и др., так как всем им предоставлялись льготы.

В первой половине XIX в. Кизляр продолжал развиваться и значительно расширил свои торговые связи, увеличил производство, но при всем том утратил значение военно-административного центра и южного форпоста государства. Главные военные действия происходили уже в Закавказье и в горах Дагестана и Чечни, на подступах к которым вдоль Сунжи и Сулака при Ермолове возводились передовые укрепления и крепости: Грозная, Бурная, Внезапная и др. Они-то и сыграли роль российских форпостов в тяжелой Кавказской войне. В административном отношении с начала века также произошли изменения.

Новая крепость Моздок оставалась важнейшим после Кизляра стратегическим рубежом России и таким образом был создан левый фланг укрепленной Кавказской линии, прототипом которой явилась Кизлярская линия. При Екатерине II на Кавказе стали появляться новые города и крепости – Георгиевск, Ставрополь, Пятигорск, Екатериноград, Ростов и др. И хотя позже основанные, но быстро растущие и огражденные защитной кавказской линией, эти города с течением времени превзошли по значению своих предшественников – Кизляр и Моздок. [38, с.182]  

Кизляр не оставался в стороне от всех сложных политических коллизий XVIII – первой половины Х1Х в. на Кавказе, играя важную стратегическую роль.

Крепость Кизляр: строительство и перестройки крепости по материалам архива ГАРД (XVIII в)

Для всего Кавказа огромным событием стало строительство крепости Кизляр, которая на более чем вековой период стала в регионе главным политически, культурным и экономическим центром. Это событие следует рассматривать в контексте тех политических событий, которые происходили на территории Северного Кавказа в начале XVIII века.

Изначально по проекту крепости, который представил В.Я.Левашов, планировалось построить ретраншемент. Никакого грандиозного крепостного сооружения никто не планировал строить, к этому решению пришли позже.

Обращалось внимание, что сначала предписывалось сделать ров с водой и ограду с западной и северной стороны, потому что с двух других сторон защитой должны были стать реки Кизлярка и Терек. Но эти реки не только не могли послужить защитой гарнизону, но и из-за частых разливов создавали сложности для населения, которое здесь разместилось. Поэтому было принято решение построить также крепостные стены и с южной и восточной части.

Построенная Кизлярская крепость, (за исключением крепости Святой Крест, просуществовавшей всего 11 лет), была нетипичной для крепостей страны. Изменения в фортификации мы должны связывать с деятельностью Петра Великого. При продвижении на Кавказ встала проблема, связанная с обустройством Российских гарнизонов в условиях, которые отличались от российской центральной части и были непривычными. «Регулярное государство» не могло использовать для своих целей старые населенные пункты или аулы, ранее используемые для военных действий, для того чтобы закрепиться на новых территориях. Ранее существовавшие на данных территориях форпосты или городки, не могли также выполнить стратегические цели Петра, так как в основном использовались для хранения денег от пошлин, разведки, как перевалочные пункты для встречи посольств или временные форпосты. Поэтому у России, которая встала на путь европейской модернизации, была только возможность копировать опыт строительства фортификаций европейских колониальных империй. Это объясняет нам схожесть крепостей Святой Крест и Кизляр с голландскими, испанскими и португальскими крепостями. [39, с.84] Хотя не всегда такие грандиозные крепости на Северном Кавказе были необходимы и не всегда вписывались в реалии времени.

В свете рассмотрения данного вопроса, вызывает интерес статья профессора Ткаченко Д.С, посвященная особенностям ранней урбанистики на Северном Кавказе. [39, с.85] Он, в частности отмечал, что на одинаковые черты в организации жизни кавказских опорных пунктов Российской империи и строительстве ранних европейских крепостей по всему миру, указывал ряд российских авторов и военных, в частности Н.Н. Раевский, выполнявший функции начальника Черноморской береговой линии. [40, с.13]

Отдельные европейские путешественники, посещая Северный Кавказ, обращали внимание на схожесть административных центров России и теми крепостями, которые были знакомы им на разных окраинах своих империй. [39, с.85]

Следует согласиться с профессором Ткаченко Д.С., что по отношению к Северному Кавказу российские военные ведомства применяли не весь европейский фортификационный опыт, а только тот, который европейцы использовали, когда впервые приходили на новые земли и начинали там обустраиваться и строить крепости. В последующем, когда европейцы закреплялись, создавали структуру для интеграции колонии в политическое и экономическое пространство европейской империи, изменялась модель населенных пунктов по сравнению с тем, что существовала на момент открытия. [39, с.86]

При строительстве Кизлярской крепости учли опыт строительства крепости Святого Креста. Предшествующая кизлярской, крепость Святого Креста, согласно планам, сохранившимся в ГАРД, имела четко очерченную по европейским канонам организацию пространства как самой крепости, так и всех ее фортификационных сооружений. [41, с.21] По сути это был штерншанец, укрепление в форме звезды с заниженными профилями стен, который иллюстрировал голландский и английский образец. Соответствовало голландскому опыту и то, что крепость должна располагаться на острове и иметь разветвленную сеть факторий, аванпостов, вспомогательных укреплений, разбросанных и отдаленных от крепости. [39, с.87]

Гораздо более интересен вопрос о целесообразности постройки таких огромных и громоздких фортификационных сооружений, для которых на Северном Кавказе использовались и привлекались ресурсы из центра.

Исследователь А. Куэсадо, анализируя фортификации Испании в Америке, задавался вопросом, насколько целесообразно на неевропейских окраинах мира строить мощные каменных фортификаций, отвечающих всем требованиям европейского военного искусства, если противник не имел равных с вами условий? Для того чтобы подавить недовольство местного населения, может хватило бы оборонительных казарм, башен, легких фортов. [42, с.68]

Возможно поэтому, крепость Святого креста выглядела излишеством в регионе и разделила судьбу многих форпостов на окраинах мира, которые располагались в неудачном месте, и после марта 1735 года была упразднена. [8, с.19]

После этого, к выбору места под новую крепость отнеслись более ответственно потому, что новая крепость и возникший впоследствии возле нее город Кизляр, отражали уже более новую, другую пространственную модель экспансии империи. [44, с.20]

Если функции прежней крепости простирались в основном в Прикаспий, то Кизляр должен был распространить свои функции на весь Центральный Кавказ, став своеобразной столицей России на Кавказе.

Крепость могла координировать связи между Кабардой и населением Кумыкской плоскости, и кроме того, здесь давно уже развивалась меновая торговля. [45, с.49]

Осенью 1735 года, основное строительство кизлярской крепости было завершено. Она представляла собой по мнению современников и путешественников довольно грандиозное сооружение, состоящее в виде пятиугольника с 5 бастионами и 3 равелинами. [46, Л.15]

Еще более, чем крепость Святой Крест, она была похожей на англо-голландский проект, визуально была схожа с канадской колонией Нова-Скотта. [47, с.32]

Ее окружали прочные стены с бойницами и сторожевыми башнями, земляной вал и глубокий ров, наполненный водой. Крепость имела пять фронтов (сторон) и три из них, обращенные в поле, были усилены равелинами, поскольку две другие стороны защищались дополнительно Тереком и Кизляркой. Длина одной стороны пятиугольника составляла примерно двести с половиной метров, высота главного вала (крепостной стены) — около 6 метров, глубина главного рва — 3,5 м, толщина бруствера главного вала — 5,5 м, высота стен равелина — 4 м, толщина наружных построек (стен равелина)— 4,5 м. На стенах крепости были установлены пушки, у которых день и ночь стояли часовые. Крепость имела трое ворот: северные, восточные и южные. К воротам примыкали подъемные на чугунных цепях мосты, убиравшиеся на ночь и, если возникала опасность. Возле ворот всегда находился сторожевой караул. На территории крепости были многочисленные вспомогательные строения, в частности кроме казарм с размещением команд гарнизона, там были провиантский и соляной магазин, каменная соборная церковь, колодец, постройки для специального военного назначения, острог. [30, с.245]

Предполагалось, что под защитой крепости будет построен и город, который имел будущее на Кавказе. Вновь, как и европейские поселения в Новом Свете, Кизляр создавали по четкому архитектурному плану, по которому предусматривалось не просто разделить городское пространство строго геометрически, но и постараться для представителей разных народов предусмотреть отдельные кварталы. [8, с.243]

Хотя кизлярский комендант подчинялся Государственной военной коллегии и военному губернатору Астрахани, в его руках находилась вся полнота власти в крае. Он мог решать вопросы пресечения работорговли, переселения горских народов на равнину, обустраивал быт пленников, решал вопросы беглых, вступал в переписку с местными владетелями, осуществлял сбор сведений для центральных властей.

Став военным и административным центром в регионе, со временем Кизляр стал незаменим для горцев и как торгово-экономический центр, создавая вокруг себя фактории, форпосты, меновые дворы. На примере одного редута Каргина, Гильденштедт И.А. оставил записки, где указывал, что несколько человек которые там располагались, следили за охраной границы, извещали о нападениях, осуществляли карантинные мероприятия, осуществляли таможенные функции. Достаточно часто такие форты были местом интеллектуального обмена. Местом, где происходило знакомство местных жителей с различными сторонами уклада имперского центра. [48, с.112]

Те путешественники, кто посещал город Кизляр на рубеже XVIII–XIX вв., оставляя описание уклада жизни местного населения и самого города, отмечали эти особенности.[49,с.5] Участники академических экспедиций, имевшие опорную базу в Кизляре, осуществлявшие отсюда свои экспедиции, могли проводить конструирование политической и культурной географии новых территорий.

Российское правительство при реализации своей политики в регионе, высказывали интерес в изучении новых территорий и получении информации от администрации. Требовались разного рода отчеты, данные картографии, описания, сведения о проживающих народах и их управлении. Российский государственный военно-исторический архив до настоящего времени содержит большое количество этих документов.

Кизлярская крепость считалась хорошо укрепленной и о ней знали далеко на Востоке.

Солдатская слобода находилась в нескольких сотнях метров к юго-западу от крепости (позже Русская слободка). Здесь жили отставные солдаты и военнослужащие, гражданские чиновники, инвалиды, солдатские жены и многие мещане. Здесь же помещалась почтовая контора со станцией. По первоначальному плану построения Кизляра эта часть города вовсе не значилась. Образовалась стихийно.

Мы вынуждены констатировать, что к сожалению, в фондах «Кизлярского комендантского архива», который находится в Центральном государственном архиве Республики Дагестан, нет большого количества документов, которые иллюстрировали бы процесс строительства крепости в 1735 году. Присутствуют фрагментарно только документы, связанные с последующей перестройкой крепости и ее форпостов. [51, Л. 51.]

По мере роста Кизлярского военного гарнизона, крепость несколько раз видоизменялась: расширялась и укреплялась. Сюда присылались лучшие инженеры-фортификаторы, но в основном строительство ее велось по проекту, разработанному в 1744 году инженер-генералом бароном Х. фон Люберасом. Полностью строительство крепости было закончено к концу 50 годов XVIII века.

За все работы, связанные с фортификацией, отвечала инженерная команда, которая разместилась на территории крепости. В штате команды состояли вошли инженер-поручик-капитан, кондукторы первого и третьего класса, инженер-прапорщик, писарь, слесарь, два плотника и три денщика. [50, Л. 78.]

Начало перестройки Кизлярской крепости положил указ императрицы Елизаветы I от 2 сентября 1745 г., в котором излагались причины фортификационных работ по переносу Кизлярской крепости на новое место: «По указу Ея Величества велено делать новую Кизлярскую крепость, из рапорта инженер-майора Кутузова известно стало, что старая Кизлярская крепость еще в прошлую зиму, хотя поправлена точно, оная ныне к отпору неприятеля не в состоянии». [51, Л. 51.]

Фонды «Кизлярского комендантского архива» подробно освещают практически весь ход строительных работ по переносу Кизлярской крепости на новое место. Основной источник рабочей силы составлял рядовой состав Кизлярского гарнизона по 200 солдат от каждого полка, в том числе из командированных из астраханского гарнизона пехотных и драгунских полков солдат и драгун. К руководству и надзору за работой солдат от гарнизонных полков привлекали капралов, унтер-офицеров во главе с одним обер-офицером. [51, Л.20] Также, на работу направляли от полков плотников, кузнецов, а также солдат, знающих плотничье, кузнечное, столярное и письменное дело, солдат дернокладчиков и «кирпичей дельцев». [51, Л.4] В строительных работах участвовали драгуны армянского и грузинских эскадронов. Наряду с привлечением регулярных чинов, по приказу генерал-лейтенанта А. П. Девица привлекались к работам терские, гребенские казаки и плотники из числа казаков. [52, Л.50]

В нашем распоряжении имеется сведения о количестве рабочих участвовавших в переносе Кизлярской крепости на новом месте: в 1745 г. - 400 солдат, в 1746 г. – 420 солдат, в 1747 г. – 1108 регулярных чинов и 359 казаков, в 1748 г. – 6392 регулярных чинов и 2320 казаков, в 1749 г. – 3141 солдат и 1238 казаков, в 1750 г. – 7888 солдат и 1501 казаков, в 1751 г. – 5968 солдат и 360 казаков. [53, Л.71] Данные цифры свидетельствуют о том, что правительство придавало большое значение созданию мощной Кизлярской крепости, как инструмента для реализации своей кавказской политики в данном регионе.

Перенос Кизлярской крепости начался в 1745 г. и закончился примерно в 50-х гг. XVIII в. [54, Л.74.] В фондах «Кизлярского комендантского архива» имеются многочисленные ведомости о ходе строительных работ по переносу Кизлярской крепости на новое место. В них сообщаются данные о произведенных работах за месяц, с указанием числа строителей и что ими сделано в течение месяца и сколько дней работали в данном месяце. [55, Л. 42] Перенос и строительство Кизлярской крепости на новом месте шло под руководством инженер-поручика Бузолева. [56, Л. 81]

Основная масса строителей занималась возведением основных крепостных укреплений - бастионов, башен, крепостных ворот. Одновременно возводили и земляные укрепления – главный, а затем и равелинные рвы и валы. [57, Л. 880] Земляные работы производились в летнее время, а основные строительные работы производились в зимнее время. [58, Л.8-16.] В фондах «Кизлярского комендантского архива» о ходе земляных работ есть следующие записи: «вынятая из главного рва земля шла на возведения вала и на ликвидацию низких мест, на каждую кубическую сажень определись людей в полные дни по 15, в субботные по 30 чел. Заготовленный в лесу дерн и фашины, колья доставлялись к месту земляных работ, которые использовались для укрепления круглости главного и равелинного рва и валов. Из фашин делали карп и контр-карпвала рвов». [59, Л. 46]

После сооружения крепостных укреплений строители перешли к постройке необходимых строений: комендантский дом, здания гражданской и генеральной канцелярии, каменные солдатские казармы и генеральские, штабские, офицерские квартиры; провиантские, фортификационные магазины, артиллерийские цейхгаузы, деловой двор фортификационную кузницу, гауптвахту, инженерные покои, покои, конюшни, пороховые погреба, колодцы, таможню и прочее. Крыши строений делали из плетня, который вымазывался землею с глиной. [60, Л. 8]

После окончания строительства Кизлярской крепости старая была ликвидирована. Названия бастионам, равелинам давались на основе указов Ея Величества. По указу государыни императрицы Елизаветы I от апреля 1748 г. «о именовании званий здесь равелинов – по представлению генерал-лейтенанта А. П. Девица, а именно: против астраханских ворот – астраханским; против гребенских ворот – гребенским, а между астраханских и грузинских ворот – грузинским, в которых по принятию их то строителей по указу генерал-лейтенанта А. П. Девица установлены пушки в 2-х равелинах». [61, Л.13]

Таким образом, построенная взамен старой новая Кизлярская крепость превратилась в мощное оборонительное укрепление, которое вместе со своими форпостами обеспечивало надежную защиту южных рубежей. Кроме переноса на новое место Кизлярской крепости, инженерная команда занималась главным образом постройкой и ремонтом различных фортификационных сооружений в Кизляре. По указу Анны I для укрепления обороны Кизлярской крепости в 1738 г. у реки Терек начато строительство транжемента. [62, Л.2]

В 1748, 1750, 1755, 1758, 1767, 1782 и 1786 гг. сооружались дополнительные провиантские амбары и солдатские казармы. В сентябре 1781 г. для нужд Кизлярского 2-го батальона строилась гарнизонная школа. В 1790 г. вместо старой возводилась новая каменная гауптвахта. В 1796 г. начато возведение для больных военнослужащих нового госпиталя, попечение и содержание над которым возлагалось на кизлярских жителей.

Строительными работами в Кизлярской крепости занимались не только Кизлярская инженерная команда, но и частные подрядчики. В роли подрядчиков выступали купцы. Так в царствование императрицы Елизаветы I купец Шевратов построил в Кизляре каменные ворота. В 1782 г. саратовским купцом Никитой Шехватовым построены в Кизляре: 3 казармы, 2 магазина, цейхгауз и лазарет. [63, Л. 29-30.]

Основная масса строителей состояла из военных чинов Тенгинского пехотного полка и гребенских, семейных и терских казаков. Регулярные военные чины были командированы от Кизлярского и терского гарнизонов. Казаки занимались сооружением земляных укреплений – вынимали из рва землю, а затем земляной вал укрепляли фашинами и выкладывали на него дерн. Для строения казарм и офицерских и прочих покоев гребенские казаки заготавливали и доставляли камень.

Объектами ремонта в Кизляре были также – аманатные дворы, почтовый двор, конюшни, полковые и гарнизонные цейхгаузы, казенные таможенные лавки, казенные транспортные средства, полковая церковь, пороховые погреба. Большой объем работ требовался для того, чтобы сделать ремонт земляных укреплений крепости с внешней стороны. Причина постоянных разрушений по сведениям ремонтных бригад, были плохие погодные условия, скот и жители Кизляра. Крупные работы, согласно документам прошли в августе 1782 года, когда на крутости наружного бруствера клали дерн и сверху сыпали землю.

Кроме того, инженеры постоянно следили за состоянием крепостных подъемных мостов и ворот, и при выявлении поломок сразу же устраняли их. В обязанность инженерной команды входило осуществление ремонтных работ в комендантском доме, в покоях генерал-лейтенанта А. П. Девица, а также в гражданской и комендантской канцеляриях. Они же занимались ремонтом генералитетской, комендантской, офицерской мебели.

Кизлярская инженерная команда занималась фортификационными работами, связанными с укреплением берегов реки Терек. Практически регулярно осуществлялись работы по укреплению по реке Терек от наводнений и тем самым по предотвращению половодья на Кизлярском тракте. [64. Л. 28.]

Для укрепления Кизлярской крепости и отводу быстроты воды начаты работы весной 1744 г. по прорытию канала длиной на 14 сажень, шириною на 4 сажени, глубиной 8 футов вверх по реке Терек. Построенный канал обеспечил безопасность транжемента и самой Кизлярской крепости от наводнений и её последствий. Взамен пришедшего из-за наводнений в ветхое состояние Терского редута правительством было принято решение о строительстве Фельшанской крепости.

Коменданту Бунину поступали донесения о том, как проходили строительные работы «на 2-й линии построен амбар, солдатские 3 казармы и комендантский дом землею крыты, прибывшими плотниками 10 человек возводят городские ворота, бастионы, сделан пороховой погреб, а также из Терского редута в фельшанец переведены: 5 офицерских светлиц, избы, солдатские казармы, наводится бруствер и наружной крутости вала, высыпается на низком месте, чтоб от озера не отошла вода, ныне внутренняя крепость наведена, только еще не обрезана». Кизлярский комендант периодически получал информацию о том, какие сложности и потребности возникали во время строительства.

Главное место при проведении фортификационных работ уделялось земляным работам. Например, комендант фельшанца неоднократно доносил коменданту Кизляра, что из-за наводнения вокруг крепости разрушаются земляные укрепления и вода заходит в город, и просил принять меры

Было принято решение летом 1751 г. при фельшанце начать строить укрепление вала. Этим занималась Кизлярская инженерная команда.

Хранящиеся в фонде «Кизлярского комендантского архива» документы, освещают не только строительство крупных фортификационных сооружений, но и внутренних гарнизонных построек, таких как солдатские казармы, офицерские квартиры, провиантские амбары, госпитальные постройки. Документы иллюстрируют количество и перечень используемых материалов, сложности с которыми сталкивались строители и т.д.

Написанная в 1834 г. книга Иоганна Бларамберга «Кавказская рукопись», содержит ряд статистических и описательных данных по Кизлярской крепости первой трети XIX в. В частности указывалось, что в Кизляре имеется казённый соляной магазин, и казённый винной магазин, в которой ежегодно поступает хлебного спирту до 40000 вёдер. Доход с города Кизляра ежегодно в казну поступает в размере 732440 рублей ассигнациями, в том числе поступает «ежегодно акцизных денег с водок 42760 рублей ассигнациями». Сверх того, ещё собирается акциз с продаж виноградного вина. С каждого ведра 50 копеек, «коей ежегодно до 70000 рублей ассигнациями. Оная поступает в Комитет берегового укрепления, из которого отпущается по мере надобности, для поддержки оных укреплений в городе, имеющиеся от наводнения Терека в два фаcа, почти параллельны между собою. Нижнее или водяное из фашин, сверх земляного засыпанного, а второе параллельно далее от воды от 40 до 90 сажень земляное. Длина коих по берегу простирается на 3½ версты».

В крепости на средине площади выстроена каменная Соборная церковь и довольно казённых зданий, все почти каменные. В числе их запасной Кизлярской Артиллерийской гарнизонный порох и два пороховых погреба, сам же «гарнизон Кизлярской крепости состоит из Кизлярской Артиллерийской гарнизонной №4 роты из 43-х человек, Линейной Кавказской батальон №8, Кизлярская инвалидная команда из 64-х человек, Инженерная команда из 19-ти человек».

Гауптвахта кирпичная на извести, покрыта досками и выкрашена. Построена в 1788 году и поддержана ремонтом в 1829 году, соответствует своему назначению. Казарма cолдатская на извести, одноэтажная, покрыта железом и выкрашена краской. Построена в 1781 году и переправлена в 1813.

Ров вокруг крепости наполнен водой, которая не имеет «никуда стоку, отчего оная зацветает, тухнет, а выросший камыш гниет, от которого в крепости бывает чрезвычайно воздух вреден», а в летнее время происходит значительная смертность. Для уничтожения такового вредного воздуха, необходимо нужно из рва провести канаву, чрез которую бы тухлая вода имела свободный выход, «отчего и смертность в крепости могла уменьшится».

Кизлярскую крепость продолжали достраивать. В 1856 – начале 1857 г. был проведен ремонт старых зданий и укреплены новые. И в том же 1857 г. последовал указ: «... Имея в виду высочайшее повеление, объявленное в приказе по отдельному Кавказскому корпусу от 10 сего июня за № 314, на основании которого крепость Кизляр, находящаяся в оной инженерной команде, должна быть упразднена, а состоящий в Кизляре военный госпиталь будет перевезен в Петровскую крепость…». [65, Л. 61.12]

Заключение

Кавказская политика России на Северо-Восточном Кавказе в изучаемый период предусматривала гибкую систему многообразных методов и форм, что было обусловлено, как важным стратегическим значением региона, так и складывающейся политической обстановкой на Кавказе. Проводниками этой политики по всему обширному региону были призваны быть коменданты российских крепостей. Отсюда исходили осторожные политические приемы российских властей в тревожные годы осложнения политической обстановки. Российские города- крепости на Северо-Восточном Кавказе являлись опорными пунктами Российской государственности, центрами дипломатических связей с кавказскими феодальными владетелями, государствами Закавказья и Востока.

В XVIII–XIX веках на территории Дагестана возводились крепостные сооружения, возводимые Департаментом инженерных войск Военного ведомства Российской империи. Эти укрепления были частью Кавказских укреплённых линий — оборонительных рубежей, возведённых русскими войсками в условиях Кавказских войн. 

Анализируя историю создания и функционирования на Северном Кавказе российских военно-административных центров в XVIII в., можно проследить их явное сходство с форпостами, создававшимися другими Европейскими государствами на окраинах Мира. Оно проявлялось не только в архитектурном устройстве фортификаций, но и в выполняемых функциях, направленных на интеллектуальное освоение новых территорий и их интеграцию Российскую империю.

Следует подчеркнуть, что выделенные казенные деньги на работы по фортификации крепости Кизляр с 1735 по 1800 годы, помогли усилить крепость как важный стратегический военный пункт России на Кавказе. Со временем город-крепость, сформировавшийся как военный форпост России на Кавказе, стал сосредоточием русско-северокавказских экономических и политических взаимоотношений.

На территории крепости Кизляр и в казачьих городках, на протяжении первой половины XIXвека шли строительные работы, на которые тратились немалые казенные деньги. Была специально сформирована инженерная денежная казна, которая предназначалась для осуществления фортификационных работ и на дачу инженерным служителям денежного жалованья. Структура инженерной денежной казны состояла из фортификационной и казарменной сумм.

Но это было необходимо, так как это помогало усилить форпосты и создавало условия для укрепления обороноспособности границ России на юге.

История городов-крепостей Северо-Восточного Кавказа развивалась под влиянием процессов, обусловленных рядом исторических, естественно-географических и политических факторов. Являясь важнейшим звеном в осуществлении кавказской политики России, эти города в XVIII – первой половине XIX в. сыграли особую роль в экономическом и культурном развитии региона. Представляя собой весьма сложные социально-экономические организмы, сложившиеся в специфических геополитических условиях, Терский город, крепость Святого Креста и Кизляр в изучаемое время представляли собой своеобразные полиэтничные конгломераты различных народов Северного Кавказа, Закавказья и России, объединенных общими интересами и потребностями, многообразными формами сотрудничества и добрососедства. [6, с.218]

На протяжении длительного исторического периода эти города-крепости контролировали важнейший стратегический путь из Европы в Азию, а также всю политическую ситуацию на Северо-Восточном Кавказе. В ходе своего исторического развития они превращались в крупные торгово-экономические центры, важнейшие узлы крупномасштабной транзитной торговли России со странами Кавказа и Закавказья и центры региональной торговли, куда стекались товары со всего Северо-Восточного Кавказа, а также в центры культуры и духовности для народов региона. [7с.44]

Большое значение в кавказской политике России придавалось политике привлечения в регион армянского и грузинского населения с целью экономического освоения региона и создания опоры в лице христианского населения. Немаловажное место отводилось казачьей и крестьянской колонизации края.

Огромное значение придавалось взаимовыгодной торговле с народами Северо-Восточного Кавказа, которая осуществлялась в Терском городе, крепости Святой Креста, затем в Кизляре. Торгово-экономические отношения рассматривались как один из инструментов по «умиротворению» Кавказа, а таможенная политика использовалась как своеобразный рычаг политического давления на горцев.

В общем русле интенсивных русско-кавказских отношений, осуществлявшихся в XVIII – первой половине XIX в. в российских городах-крепостях Северо-Восточного Кавказа происходил важный процесс расширения связей народов региона между собой в экономической, социальной и культурной сферах. Города Северо-Восточного Кавказа, будучи военными, административными, экономическими и культурными центрами, стали важной опорой в деле освоения региона. И если первоначально преобладали их военные функции, то со временем они уходили на второй план, а административная и культурно-экономическая сторона все более и более усиливалась.

Русские города-крепости в XVIII – первой половине XIX века помимо всего прочего – важные культурные и духовные центры народов Северо-Восточного Кавказа. Религиозный фактор играл важную роль в кавказской политике России, направленной на органичное обустройство новой южной окраины государства. С помощью миссионерской, миротворческой по своей сути, деятельности, власти пытались решить непростую для себя кавказскую проблему. С этой целью присылались проповедники, которые были призваны нести не только слово божье, но и быть проводниками российской культуры. Из Кизляра как главного религиозного центра России на Кавказе осуществлялась пропаганда среди кавказских горцев христианства. Однако эта деятельность особых успехов не принесла. Осуществлялись и меры по развитию, в частности, в Кизляре народного образования. [66, с.78]

После Кизляра новая крепость Моздок оставалась важнейшим стратегическим рубежом России и, таким образом, был создан левый фланг укрепленной Кавказской линии, прототипом которой явилась Кизлярская линия

При Екатерине II на Кавказе стали появляться новые города и крепости – Георгиевск, Ставрополь, Пятигорск, Екатериноград, Ростов и др. И хотя позже основанные, но быстро растущие и огражденные защитной Кавказской линией, эти города с течением времени превзошли по значению своих предшественников – Кизляр и Моздок. С 1802 г. центром Кавказской губернии стал Георгиевск, с 1822 г. – это Кавказская область и наконец с 1847 г. – Ставропольская губерния. Положение окраины Кавказа в XIX в. и послужило причиной постепенного упадка города и крепости Кизляр. Красноречивое свидетельство упадка обороноспособности и политического значения Кизляра, бывшего на протяжении многих лет форпостом российской государственности на Кавказе, видно в период Кавказской войны на примере нападения на город конного отряда горцев первого имама Дагестана Газимагомеда.

Северокавказский регион – своеобразный регион России, отличающийся характерными геополитическими особенностями. Он расположен на главных коммуникациях, ведущих в Закавказье, на Ближний и Средний Восток, Центральную и Малую Азию, обладает значительными материальными и людскими ресурсами, важными стратегическими позициями. Этот регион испокон веков выполнял интегрирующую роль в экономических, политических, этнических, конфессиональных, культурных процессах, происходящих в Кавказско-Прикаспийско-Среднеазиатском регионе. Это давняя и неотъемлемая часть России, обретение и обустройство, которой диктовалось, прежде всего, геополитическими обстоятельствами, в которых всегда противоборствовали встречные интересы и притязания других внешних государственных сил и интересов.

Проблема взаимодействия народов Северо-Восточного Кавказа, как и Кавказа в целом, постоянно привлекает внимание исследователей. Одни считают усилившиеся контакты рассматриваемого нами периода весьма разносторонними и результативными, другие – представляют взаимодействие исключительно негативным и сводят к военным операциям. Появление российских государственных структур на Северо-Восточном Кавказе и расширение их влияния, вне всякого сомнения, ознаменовалось целым рядом положительных изменений и преобразований, направленных на интеграцию региона в состав Российской империи.

Рассматривая основные направления Кавказской политики России на Северо-Восточном Кавказе, проводимой в XVIII - первой половине Х1Х в. через русские города-крепости, располагавшиеся в пределах современной Республики Дагестан, опираясь на имевшийся в нашем распоряжении материал, следует сделать следующие выводы: приемы и методы кавказской политики, исходившей из российских городов Северо-Восточного Кавказа, были достаточно разнообразны и гибки. Россия предпочитала пользоваться не столько силовыми методами, сколько политическими и дипломатическими. Российские государственные деятели вынашивали идею прочного обустройства на Кавказе, слияния его с империей, провозглашая в своих проектах и программах принципы уважительного отношения к местным народам, призывая «ловить сердца и привязывать к себе». Там же, где требовалось, не гнушались и подкупом местной элиты, стараясь различными способами привлечь кавказскую знать на свою сторону, дабы сделать ее проводником российского влияния в регионе.

В этнически неоднородной среде российских городов на Северо-Восточном Кавказе, в едином экономическом пространстве, под мощным воздействием русской культуры, складывались многообразные формы сотрудничества и добрососедства, формировались общие интересы и потребности, объединявшие представителей, казалось бы, совершенно разных культур, вероисповеданий, традиций.

Однако было бы ошибкой видеть процесс политического утверждения Российской империи на Кавказе как прямопоступательный и благополучный. Политические настроения местных народов по отношению к России иногда резко менялись и не только из-за просчетов российской администрации в Терском городе, крепости Святого Креста, затем в Кизляре, но из-за политического влияния из вне соперничавших из-за Кавказа держав.

После установления полного контроля над Северным Кавказом и утверждения нового административного округа – Дагестанская область, укрепленные линии и оборонительные сооружения потеряли свою значимость, но как совершенно новая типология построек в горах Дагестана продолжали влиять на культуру и архитектуру горцев.

Библиографический список

1.Гарунова, Н. Н. Города-крепости Низовий Терека как политический инструмент закрепления новых земель в составе российского государства XVIII-ХIХ вв / Н. Н. Гарунова // Пограничный город России: археология, история архитектуры и фортификации, этнология : Сборник научных трудов, Тобольск, 23–25 апреля 2020 года / Гл. ред. Р.Г. Буканова, отв. ред. С.Р. Муратова. – Киров: Межрегиональный центр инновационных технологий в образовании, 2022. – С. 70-80.

2.Гарунова, Н. Н. Терский город и крепость Святого Креста - опорные пункты кавказской политики России в 16 - 1 пол 18вв / Н. Н. Гарунова // Памятники фортификации: истории, реставрация, использование : Сборник статей и материалов Первой международной научно-практической конференции, Архангельск, 18–19 сентября 2009 года. – Архангельск, 2012. – С. 218-225.

3. Гарунова, Н. Н. Российские города-крепости в контексте политики России на Северо-Восточном Кавказе в XVIII - в первой половине XIX в.: проблемы политической, экономической и культурной интеграции / Н. Н. Гарунова;– Махачкала, 2007. – 275 с.

4. Абдулаев К.А. «Добрым порядком разобрать и вас всех примирить»: новые реалии российской политики на Северном Кавказе в 30 – 50-е годы XVIII в.//Вестник Дагестанского государственного университета. Серия 2: Гуманитарные науки. – 2025. – Т. 40. – № 3. – С. 23-30.

5. Газиева А.А., Вагабов М.М., Озтюрк М. Сулакская военная линия и кумыкский кордон: история строительства и военно-стратегическое значение//Вопросы истории. – 2023. – № 1-2. – С. 64-69.

6. Газиева А.А. К вопросу о предпосылках и первом этапе создания укреплений левого крыла Кавказской кордонной линии// Вестник Дагестанского научного центра РАН. – 2020. – № 79. – С. 20-23.

7. Герман Р.Э. Историческая роль крепостей в освоении Северного Кавказа Россией в конце XVIII - первой половине XIX века//Манускрипт. – 2020. –Т. 13. – № 5. – С. 20-24.

8. Киняпина Н.С., Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России (вторая половина XVIII–80-е г. XIX в.). М.: Изд-во Моск. ун-та,1984. – 328 с.

9. Магарамов, Ш. А. Российский фронтир на Северном Кавказе: проблемы периодизации / Ш. А. Магарамов // Журнал фронтирных исследований. – 2023. – Т. 8, – № 4(32). – С. 17-29.

10. Иноземцева Е.И. Дагестан и Россия в XVIII - первой половине XIX в. [Текст]: проблемы торгово-экономических взаимоотношений/Е. И.Иноземцева; Российская акад. наук, Дагестанский науч. центр, Ин-т истории, археологии и этнографии. — Махачкала: [б. и.], 2001. – 187 с.

11. Цзыпэн У. Крепость-город-пограничная административная единица: модель управления на Северо-Кавказском фронтире России в XVIII веке// Исторический бюллетень. – 2025. –Т. 8. – № 1. – С. 201–209.

12. Буканова Р.Г. Города-крепости юго-востока России в XVIII веке. История становления городов на территории Башкирии. – Уфа: Китап, 1997. – 256 с.

13. Гарунова Н.Н. Развитие транспортной инфраструктуры в процессе хозяйственного освоения юга России в конце XVIII - первой половине XIX вв//Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. – 2023. – Т. 17. – № 1. – С. 5-12.

14. Абдусаламов, М. П. Б. Из истории основания и строительства крепости Святого Креста (1722-1735) / М. П. Б. Абдусаламов, Н. Д. Чекулаев // Вестник Кемеровского государственного университета. – 2018. – № 3(75). – С. 5 -11.

15. Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв. [Текст] : Документы и материалы: В 2 т. - Москва : Изд-во Акад. наук СССР, 1957. - 2 т.; (К 400-летию присоединения Кабарды к России/ Акад. наук СССР. Кабард.-Балкар. науч.-исслед. ин-т. Глав. архивное упр. МВД СССР. Центр. гос. архив древних актов СССР). Т. 1: XVI-XVII вв. Т. 1 / [Сост. Н. Ф. Демидова, Е. Н. Кушева, А. М. Персов]. – 1957. – XVI – 478 с.

16. Голикова Н.Б. Очерки по истории городов России конца XVII - начала XVIII вв. – М.: Изд-во МГУ, 1982. – 215 с.

17. Эвлия Челеби. Книга путешествия (Извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII века). Выпуск 2. Земли Северного Кавказа, Поволжья и Подонья. / Пер. и коммент. – М., 1979. Вып. 2. – 285с.

18. Гриценко Н.П. Города Северо-Восточного Кавказа и производительные силы края, V - середина XIX века / Н.П. Гриценко; Отв. ред. В.А. Золотов. Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1984. –160с.

19. Попко И.Д. Терские казаки с стародавних времен: исторический очерк /соч. Ивана Попко. - Санкт-Петербург: типография Департамента уделов, 1880. – 525с.

20. Фехнер М.В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI веке [Текст] / Под ред. акад. М. Н. Тихомирова. - [2-е изд., доп.]. - Москва: Госкультпросветиздат, 1956. – 122 с.

21. Гарунова, Н. Н. Терский город и крепость Святого Креста - опорные пункты кавказской политики России в XVI - 1 пол XVIII/ Н. Н. Гарунова // Памятники фортификации: истории, реставрация, использование: Сборник статей и материалов Первой международной научно-практической конференции, Архангельск, 18–19 сентября 2009 года. – Архангельск, 2012. – С. 218-225.

22. Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа, с 1722 по 1803 год [Текст] /П. Г. Буткова. – Санкт-Петербург: Типография Императорской академии наук, 1869. – 545с.

23. Центральный Государственный Архив Республики Дагестан (далее «ЦГАРД»). Ф. 382. Оп.1. Д.1. Л.2.

24. Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе в XVI-XIXв. М.: Созэкгиз. 1958. – 244 с.

25. Алиева, Г. А. Эволюция крепостных сооружений, возводимых Департаментом инженерных войск Военного ведомства Российской империи на территории Дагестана в XVIII-XIX вв / Г. А. Алиева // Наука, образование и экспериментальное проектирование. Труды МАРХИ: Материалы международной научно-практической конференции, Москва, 08–12 апреля 2019 года. – Москва: Московский архитектурный институт (государственная академия), 2019 – С.362 –364.

26. Торопицын, И. В. Проблемы таможенного регулирования русско-восточной и транзитной торговли в Российской империи (по запискам астраханского губернатора В. Н. Татищева) / И. В. Торопицын // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – 2011. – № 4-3(10). – С. 175-178.

27. Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года: [Собрание 1-е: по 12 декабря 1825 г.]. - Санкт-Петербург: В типографии Второго отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1830-1851. Т. 5: 1713 - 1719: [№№ 2620 - 3479]. – 1830. – 781 с.

28. Полное собрание законов Российской Империи:[Собрание 1-е: по 12 декабря 1825 г.]. – Санкт-Петербург: В типографии Второго отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1830-1851. Том VIII. 1728 – 1732 гг. – 1830. – 1004с.

29. Голиков И.И. Деяния Петра Великаго, мудраго преобразителя России: ч.1 - 12: Собранныя из достоверных источников и расположенныя по годам. - Москва: Унив. тип., у Н. Новикова, 1788-1789. – 467с.

30. Ласковский Ф. Материалы для истории инженерного искусства в России [Текст]. - Санкт-Петербург: в Тип. Императорской акад. наук, 1858-1865. Ч. 3: Опыт изследования инженернаго искусства после императора Петра I до императрицы Екатерины II. Ч. 3. - 1865. – 1016 с.

31. Терский сборник [Текст] / Терское о-во любителей казачьей старины. – Москва: Изд. дом Миракль, 2016. – Вып. 1. – 2016. – 369 с.

32. Берже А.Н. Краткий обзор горских племен на Кавказе, составленный Ад. Берже, правителем дел Кавказского отдела Императорского Русского географического общества. – Тифлис: тип. Канцелярии наместника кавк., 1858. – 46 с.

33. История российского государственного управления на Северном Кавказе в ХVIII-XIX веках: учебник /Аствацатурова М. А. [и др.]; отв. ред. Малахова Г. Н.; Сев.-Кавк. науч. центр высш. шк., Сев.-Кавк. акад. гос. службы, Пятиг. фил. - Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2004. – 282 с.

34. Асари Дагестан. (Исторические сведения о Дагестане). / Под редакцией проф. В.Г. Гаджиева. Махачкала: Дагкнигиздат, 1994. – 223 с.

35. Русско-дагестанские отношения в XVIII - начале XIX в. Сб. документов /АН СССР, Даг. фил., Ин-т истории, яз. и лит. им. Г. Цадасы; [Сост. В.Г. Гаджиев и др.], Отв. ред. В.Г. Гаджиев. – М.: Наука, 1988. – 355с.

36. Классовый характер мюридизма в пору имамата Шамиля [Текст] / Б. В. Скитский; [Под ред. Б. Алборова, В. Васильева, Л. Креера... и др.]; Горск. педагог. ин-т. - Владикавказ: Ингтип. из-ва "Сердало", 1930. – 190с.

37. Феодаева Ф.З. Русско-дагестанские отношения во II половине XVIII - начале XIX вв.: диссертация ... кандидата исторических наук: 07.00.00 / Ф.З. Феодаева. - Махачкала, 1971. – 303с.

38. Гильденштедт И. А. Путешествие по Кавказу в 1770-1773 гг. / Иоганн Антон Гильденштедт; [Пер. Т. К. Шафрановской]; Рос. акад. наук. Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера). – СПб.: Петерб. востоковедение, 2002. – 505с.

39. Ткаченко Д.С. Особенности ранней урбанистики на Северном Кавказе: по материалам обозрений Крепостей Святой Крест и Кизляр в XVIII в.//Северокавказский город как пространство социально-экономического развития и межкультурного диалога (к 300-летию г. Нальчика) : материалы Международной научно-практической конференции (Нальчик, 28–30 сентября 2023 г.): в 2 частях /отв. ред. В.М. Грусман ; Министерство науки и высшего образования Российской Федерации, Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова. – Нальчик: Каб.-Балк. ун-т, 2023. – Ч.1.– 270 с.

40. Раевский Н.Н. Проект, составленный генералом Н.Н. Раевским в 1838 году о поселении на восточном берегу Черного моря прибрежных казаков // Кубанские ведомости. –1890. – № 48. – С.12-17.

41.Российский архив древних актов (далее ГАДА) Ф. 192. Оп. 1. Д. 21.

42. Quesada A. Spanish Colonial Fortifications in North America. 1565-1822. Oxford: Osprey Publ., 2010. – 68 р.

43. Чекулаев, Н.Д. Низовой корпус на Кавказе: история гарнизона Крепости Святого Креста (1722 - 1735 гг.)/Чекулаев-Братчиков Николай Дмитриевич. – Махачкала: [б. и.], 2011. – 208 с.

44. Sarmento J. Fortifications, Post-colonialism and Power. London-New-York: Routledge Publ., 2016. –189 p.

45. Гарунова, Н. Н. Меновые дворы в системе мероприятий российского правительства по развитию торговли в Предкавказье в первой половине XIX в / Н. Н. Гарунова, П. М. Тагирова // Вопросы истории. – 2021. – № 5-1. – С. 40-49.

46. РГАДА. Ф. 192. Оп. 1. Д. 22

47. Chartrand R. The Forts of Colonial North America: British, Dutch and Swedish colonies. Oxford: Osprey Publ., 2010. – 65 p

48. Центральный государственный архив Республики Дагестан (далее ГАРД). Ф. 376. Оп. 1. Д. 11. Л. 78.

49. Журнал путешествия по земле Донских Казаков, к Кавказу и в Астрахань // Северный Архив. 1824. № 20–22; 1825. № 9–12.

50. ГАРД. Ф. 376. Оп. 1. Д. 11. Л. 78.

51. Ф. 379. Оп. 1. Д. 84. Л. 50

52. Ф. 339. Походная канцелярия генерал-лейтенанта А.П Девица.Оп.1.Д.35.

53. Ф. 376. Оп. 1. Д. 2. Л. 71.

54. Ф. 339. Оп. 1. Д. 17. Л. 74.

55. Ф. 339. Оп. 1. Д. 14. Л. 42

56. Ф. 339. Оп. 1. Д. 42. Л. 81.

57. Ф. 339. Оп. 1. Д. 13. Л. 880.

58. Ф. 379. Оп. 1. Д. 128а. Л. 8-16.

59. Ф. 339. Оп. 1. Д. 66. Л. 46.

60. Ф. 379. Оп. 1. Д. 128а. Л. 8-16

61. Ф. 376. Кизлярская инженерная команда Ставропольской губернии.Оп.1.Д.1. Л. 13-14

62. Ф. 379. Кизлярский окружной начальник Терской области.Оп.1. Д.15.Л. 2.

63. Ф. 379. Оп. 1. Д. 128. Л. 29-30

64. Ф. 379. Оп. 1. Д. 277. Л. 28

65. Ф. 379. Оп. 7. Д. 325. Л. 61.

66. Гарунова, Н. Н. Строительство и обустройство крепости Святой Крест в контексте Военной повседневности XVIII В. (по материалам Центрального государственного архива Республики Дагестан) / Н. Н. Гарунова // Общество и власть на Кавказе и Ближнем Востоке: проблемы развития взаимоотношений в прошлом и настоящем: К 80-летию профессора Александра Абакаровича Кудрявцева. – Ставрополь: Северо-Кавказский федеральный университет, 2021. – С. 78-84.

Приложение

1.Открытка. Крепость Кизляр. Губернии российской империи открытки 1856

2.План Кизлярской крепости. 1830-е годы. «Атлас крепостей Российской империи» - СПб., 1830-е годы.