ЧИНОВНИКИ III ОТДЕЛЕНИЯ СОБСТВЕННОЙ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА КАНЦЕЛЯРИИ: СОЦИАЛЬНЫЙ ПОРТРЕТ И УСЛОВИЯ СЛУЖБЫ (1826-1856 ГГ.)

История изучения III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии (далее – III отделение) в качестве центрального органа высшей (политической) полиции эпохи правления Николая I имеет давние традиции [1; 64; 75]. В последние годы историки рассматривают новые аспекты деятельности этого ведомства, указывающие на широкий круг его полномочий и сферу ведения и в целом важное место в системе государственного управления дореформенной эпохи [2; 4].

В числе прочего, сравнительно подробно изучена организационная структура III отделения и ее эволюция в правление императора Николая I. Наиболее полные сведения о составе этого высшего государственного учреждения содержатся в публикациях сотрудника Государственного архива Российской Федерации М.В. Сидоровой [72, с. 71–106]. На основе архивных дел о назначениях и увольнениях чиновников Сидоровой удалось реконструировать биографии около 20 служащих этого ведомства. Кроме того, по материалам документов обширного дела второй экспедиции III отделения исследовательница восстановила штаты этого ведомства в 1826–1880 гг. Материалы биографического характера встречаются также в работах М.К. Лемке, А.И. Рейтблата, интересовавшихся цензурной деятельностью высшей полицией и связями с литературным миром [59; 66; 67]. В монографии П.Д. Николаенко собраны сведения о служащих Особенной канцелярии Министерства полиции (с 1819 г. – Министерства внутренних дел), которые в 1826 г. перешли в состав III отделения. В числе прочего, исследователь обратил внимание на присутствие в рядах этих чиновников целого ряда активных масонов александровской эпохи [63]. В обобщающей монографии, посвященной истории политической полиции 1826–1866 гг., саратовский историк О.Ю. Абакумов уделил основное внимание эпохе Великих реформ и представил биографические зарисовки отдельных чиновников III отделения того времени. Многие из них начали свой служебный путь в ведомстве высшей полиции еще в николаевское время, поэтому эти сведения также важны в рамках настоящего исследования.

В целом, несмотря на то, что целый ряд историков рассматривали в своих работах состав чиновников III отделения, общие сведения на этот предмет весьма отрывочны и не систематизированы. Это дает основание говорить об актуальности и новизне предпринятого исследования, объектом которого выступает российское чиновничество дореформенной эпохи в лице служащих III отделения, а предметом – документальные материалы об их службе, в первую очередь, формулярные списки. Основные задачи статьи сводятся к тому, чтобы показать эволюцию штатного состава III отделения в 1826–1856 гг., реконструировать коллективный социальный портрет чиновников, рассмотреть характерные обстоятельства назначения служащих в ведомство высшей полиции, ранее не фигурировавшие в научной литературе. Хронологические рамки работы заданы, с одной стороны, созданием III отделения, с другой – изменениями в руководстве ведомства высшей полиции в условиях окончании эпохи правления императора Николая I, когда А.Ф. Орлова и Л.В. Дубельта сменили В.А. Долгоруков и А.Е. Тимашев.

С точки зрения методики исследования и корректности представления итоговых результатов важно определить границы изучаемой социально-профессиональной группы. Первый штат III отделения был утвержден в 1826 г. и включал 16 человек: текущей работой заведовал управляющий отделением, дела распределялись по четырем экспедициям, каждая из которых включала экспедитора, старшего и младшего помощников (в первой экспедиции полагалось два младших помощника). К штатным должностям относились журналист, помощник журналиста, а также должность экзекутора и казначея. В 1842 г. была учреждена пятая (цензурная) экспедиция в составе трех чиновников, к началу 1850-х гг. число штатных служащих увеличилось до 30. Всего в изучаемый период в III отделении состояло около 60–70 штатных чиновников. Кроме них, на всем протяжении исследуемого периода в III отделении состояли около 20 внештатных служащих. Так, с начала 1830-х гг. при ведомстве находился ряд чиновников по особым поручениям, широкое распространение получила практика прикомандирования служащих из других ведомств. Хотя эти чины не включались в штатное расписание, они состояли в должности, которой соответствовал определенный объем служебных обязанностей и получали постоянное содержание, поэтому их правомерно включить в общую выборку. В то же время, к указанной категории некорректно причислять не имевших классного чина по Табели о рангах канцелярских служителей, а также секретных агентов и информаторов высшей полиции. С учетом вышесказанного в рамках исследования был составлен общий список из 86 чиновников III отделения, которые состояли в этом ведомстве с 1826 г. по 1856 г.

Для решения поставленных задач определяющее значение имеет подбор релевантной источниковой базы, основой которой служат материалы официального делопроизводства из архива III отделения. По замечанию современного историка, «основным и в значительной мере незаменимым источником биографических сведений как о представителях высшей бюрократии, так и о российском чиновничестве в целом» выступают формулярные списки [76, c. 1118]. Как правило, они содержат сведения о служебном пути чиновника, орденах, наградах, иных поощрениях и взысканиях, а также социальном происхождении, вероисповедании, семейном положении, наличии недвижимого имения. Применительно к чиновникам III отделения, эти источники отложились преимущественно в составе архива ведомства в делах о назначениях и увольнениях служащих. Более значимыми являются дела об увольнении, в которых обычно отложился поздний по времени формулярный список. В фондах Государственного архива Российской Федерации сохранилось до половины первоначального объема дел о назначениях и увольнениях чиновников III отделения. Кроме формуляров, в них встречаются сведения об обстоятельствах назначения и отставки чиновников, круге служебных забот, пенсиях и др. Частично дополнить отсутствующие сведения позволяют обширные дела «Об определении и увольнении чиновников III отделения» и «Штат сего отделения», в которых отложились отдельные формулярные списки. По сложившейся практике всеподданнейшие доклады главного начальника III отделения – как правило, касавшиеся принятия на службу или увольнения чиновников – изымались из состава дел и подшивались в отдельное собрание докладов, что диктует необходимость обращения к этой коллекции. Формулярные списки служащих III отделения за отдельные годы отложилась также в фонде «Формулярные списки чинов гражданского ведомства» Российского государственного исторического архива. Кроме того, именная картотека этого архива позволяет выявить формуляры и иные документы о чиновниках, которые после отставки из III отделения продолжили службу в других ведомствах. В рамках исследования были выявлены и проанализированы формулярные списки на 57 служащих III отделения николаевской эпохи (в том числе для некоторых чиновников – за разные годы).

Заполнить лакуны списочного состава чиновников III отделения позволяют сохранившиеся за отдельные годы дела о награждениях и поощрениях, перемене знака отличия беспорочной службы. В отдельных случаях уточнить и сверить материалы делопроизводства позволяют ежегодные Адрес-календари («Общая роспись начальствующих и прочих должностных лиц по всем управлениям в Российской империи»). На протяжении николаевского правления в этих сборниках открыто помещался состав чиновников III отделения за исключением служащих, состоявших вне штата. Частные сведения биографического характера можно почерпнуть в справочных изданиях, документальных публикациях, исследовательской литературе. Подавляющая часть архивной документации вводится в научный оборот впервые, в целом представленная источниковая база позволила решить основные задачи исследования.

Формирование штатов III отделения в 1826–1856 гг.

В последние годы правления императора Александра I полномочиями в сфере высшей (наблюдательной) полиции были наделены ряд ведомств и отдельных сановников. Вскоре после восстания декабристов к Николаю I стали поступать многочисленные записки от разных лиц, предусматривавшие меры по переустройству высшей полиции империи [56, с. 64]. В начале 1826 г. свой проект представил близкий к императору генерал-адъютант А.Х. Бенкендорф. В феврале–марте 1826 г., не получив еще нового назначения, он с санкции Николая I взял на себя определенный круг обязанностей, связанных с деятельностью высшей полиции.

В это время Бенкендорф тесно сблизился с директором Особенной канцелярии Министерства внутренних дел М.Я. фон Фоком, который фактически перешел в его подчинение. Мемуарист Ф.Ф. Вигель писал в этой связи, что Фок «часто был призываем в следственную комиссию и там познакомился и сблизился с одним из членов ее, также немцем, генерал-адъютантом Бенкендорфом» и, по словам Н.К. Шильдера, «пользовался самой предупредительной дружбой и доверием… Бенкендорфа» [5, с. 1208; 77, с. 469–470]. Не позднее середины мая прояснились контуры организации нового ведомства, основу которого должна была составить Особенная канцелярия. По воле Николая I вместо Министерства полиции центральным органом реорганизованной высшей полиции должно было стать III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Под руководством Бенкендорфа и Фока готовились проекты учреждения нового ведомства. С учетом указаний Николая I предположительно в середине июня 1826 г. ему был представлен проект указа, а при докладной записке от 27 июня Бенкендорф переслал новый вариант: «Я посылаю Вашему Императорскому Величеству проект… об образовании III отделения Вашего Императорского Величества канцелярии. Он составлен на основе тех замечаний, что Вы оставили на последнем проекте, который касался этой организации» [54, л. 53].

3 июля 1826 г. последовал именной указ Николая I управляющему Министерством внутренних дел В.С. Ланскому, согласно которому создавалось III отделение императорской канцелярии под начальством А.Х. Бенкендорфа. В указе говорилось: «Я повелеваю: Особенную Канцелярию Министерства внутренних дел уничтожить, обратя по выбору Генерал-Адъютанта Бенкендорфа, часть чиновников оной под управлением Действительного Статского Советника фон Фока в состав сего Отделения» [65, с. 666].

Указ определял основные «предметы занятий» нового ведомства: «все распоряжения и известия по всем вообще случаям высшей полиции»; сбор сведений о сектах и расколах, «об открытиях по фальшивым ассигнациям, монетам, штемпелям», «о всех людях, под надзором Полиции состоящих»; «высылка и размещение людей подозрительных и вредных»; «заведывание наблюдательное и хозяйственное всех мест заточения»; постановления и распоряжения «об иностранцах, в России проживающих, в пределы Государства прибывающих и из оного выезжающих»; «ведомости о всех без исключения происшествиях»; «статистические сведения, до Полиции относящиеся» [65, с. 666]. Сфера компетенции вновь учрежденной высшей полиции существенно не отличалась от предметов ведения Особенной канцелярии, но по воле Николая I была несколько сужена. Указ предписывал все дела бывшей Особенной канцелярии, не вошедшие в сферу компетенции III отделения, распределить по департаментам Министерства внутренних дел. 5 июля состоялось заседание Совета Министерства внутренних дел. В соответствии с указом 3 июля в ведение Бенкендорфа передавались: «а) Распоряжения и известия по всем вообще случаям высшей полиции; б). Сведения о всех людях под надзором полиции состоящих и проч.; в). Высылка и размещение людей подозрительных и вредных; г). Заведование мест, в коих заключаются государственные преступники; д). Распоряжения об иностранцах».

Формулируя круг ведения III отделения, указ 3 июля 1826 г. не освещал его внутреннее устройство. Этому вопросу была посвящена записка Бенкендорфа «О делении на 4 экспедиции», представленная Николаю I 14 июля [8, л. 12–16]. Ведению первой подлежали «все предметы высшей наблюдательной полиции (La Surveillance proprement dite) как то: наблюдения за мнением общим и духом народным; направление лиц и средств к достижению сей цели; соображение всех поступающих в сем отношении сведений и донесений; составление общих и частных обозрений; сведения подробные о всех людях, под надзором полиции состоящих, равно и все по сему предмету распоряжения; высылка и размещение людей подозрительных и вредных». Второй экспедиции предстояло заниматься «сведениями о числе существующих в государстве различных сект и расколов и наблюдением за их духом и действиями; известиями об открытиях по фальшивым ассигнациям, монетам, штемпелям, документам и проч.; заведыванием хозяйственным всех мест заточения, в коих заключаются государственные преступники; составлением выписок и перепискою по запискам и просьбам разного содержания, кои по Высочайшему соизволению в Отделение поступить могут». Третья экспедиция «заведовать имеет все постановления и распоряжения об иностранцах в России проживающих, в пределы Государства пребывающих и из оного выезжающих. Наблюдение за ними; известность о числе и пребывании их во всей Империи», а четвертая «заниматься будет всеми вообще происшествиями в государстве и составлением ведомостей по оным».

Вместе с запиской Николаю I был представлен первый штат III отделения. На должность управляющего был определен М.Я. фон Фок с жалованьем в 6 тыс. руб. и 3 тыс. столовых (при этом его должность не была включена в штатное расписание), в штат вошли 16 чиновников с общим жалованьем в 23.500 руб. На канцелярские расходы полагалось 6 тыс. руб., на «наем квартиры, отопление, освещение и содержание сторожей» еще 12 тыс. руб., всего 41,500 руб. в год.

Таблица № 1. Штат III отделения за 1826 г.

По первой экспедиции:

Экспедитор титулярный советник Петр Яковлевич фон Фок (жалованье 2000 руб.);

Старший помощник титулярный советник Александр Ильич Садовников (1500 руб.);

Младшие помощники: коллежский секретарь Николай Михайлович фон Фок (1000 руб.); губернский секретарь Александр Карлович фон Гедерштерн (1000 руб.).

По второй экспедиции:

Экспедитор титулярный советник Василий Иванович Григорович (2000 руб.).

Старший помощник титулярный советник Иван Моисеевич Смоляк (1500 руб.);

Младший помощник титулярный советник Семен Алексеевич Леванда (1000 руб.).

По третьей экспедиции:

Экспедитор титулярный советник барон Петр Иванович Дольст (2000 руб.);

Старший помощник титулярный советник Андрей Григорьевич Гольст (1500 руб.);

Младший помощник титулярный советник Капитон Алексеевич Зеленцов 2й (1000 руб.).

По четвертой экспедиции:

Экспедитор титулярный советник Иван Яковлевич Тупицын (2000 руб.);

Старший помощник титулярный советник Яков Иванович Никитин (1500 руб.);

Младший помощник титулярный советник Аполлон Алексеевич Зеленцов 1й (1000 руб.).

Экзекутор и казначей надворный советник Карл Карлович Гедерштерн (2000 руб.);

Журналист и помощник экзекутора Павел Петрович Полозов (1500 руб.);

Им в помощь губернский секретарь Федор Филиппович Элькинский (1000 руб.).

Кроме титулярного советника Я.И. Никитина, который был переведен в III отделение из Департамента полиции исполнительной Министерства внутренних дел, где занимался составлением ведомостей о происшествиях по империи, все прочие чиновники ранее состояли в штате Особенной канцелярии. При этом состав Особенной канцелярии был сокращен – кроме указанных служащих там ранее состояли пять внештатных чиновников, доктор, библиотекарь, а в Цензурном комитете при Особенной канцелярии служили пять штатных и двое внештатных чиновников. Очевидно, все они получили новые назначения по Министерству внутренних дел.

В утвержденных штатах III отделения не было самого Бенкендорфа. Только официальный список чиновников, который публиковались с 1827 г. в ежегодных «Месяцесловах с росписью чиновных особ» (с 1830 г. – «Адрес-календарь или общий штат Российской империи»), указывает его должность – «главный начальник III отделения». В подавляющей части служебных бумаг, в том числе, при формальных назначениях в различные комитеты фигурировала другая должность Бенкендорфа – шеф жандармов.

В записке от 14 июля 1826 г. Бенкендорф писал Николаю I: «Передача бумаг в пятнадцать лет накопившихся в Министерстве внутренних дел и первоначальное устройство самого Отделения потребуют на некоторое время усильных занятий. Впоследствии, когда все дела получат течение постоянное и правильное, долгом будет позаботиться об уменьшении, буде можно, числа чиновников, и об увеличении чрез то окладов» [9, л. 14]. Однако рост делопроизводства повлек за собой и постепенное разрастание штатов. Статья 28 Цензурного устава 1828 г. передавала в III отделение драматическую цензуру, которая ранее находилась в ведении контор Дирекции императорских театров в Петербурге и Москве. В соответствии с этим в штат III отделения вошли цензор с жалованьем 2000 руб. и его помощник (1500 руб.), число штатных чиновников возросло до 18.

В апреле 1829 г. Бенкендорф представил всеподданнейший доклад, в котором утверждал, что III отделение «не получило штата, приличного своему званию и соразмерного с трудами, составляющих оное чиновников» [64, с. 30]. С того времени «дела весьма умножились, а из хода дел явствует, что со временем оные умножатся еще более; труды чиновников очевидно свидетельствуют деятельность, способность и усердие их; вообще, Отделение сие, действуя успешно к достижению цели своего учреждения, осчастливливается Монаршим одобрением». Бенкендорф представил справку о жалованье служащих других отделений С.Е.И.В. канцелярии, просил Николая I формально утвердить штат III отделения и «соразмерного с обстоятельствами уравнения III отделения с прочими отделениями Собственной Вашего Императорского Величества канцелярии; ибо по важности дел, входящих в состав сего отделения, оно не может быть ниже прочих» [9, л. 27]. Николай I утвердил предложенный штат, но в сравнении с проектом Бенкендорфа урезал жалованье ряду служащих.

Таблица № 2. Штат III отделения с 1829 г.

В январе 1831 г. Бенкендорф вошел с новым всеподданнейшим докладом: «Не имея переводчика для еврейского языка, в котором оказывается в III Отделении надобность по нынешним обстоятельствам, я принужден заимствоваться частными людьми, кои, будучи заняты своими делами и не имея прямой к тому обязанности, не могут исполнять получаемых от меня поручений с тою скоростию и ответственностью, которые необходимы в делах сего рода. Посему не соизволите ли… высочайше повелеть определить в III Отделение переводчика для еврейского языка с окладом по 1200 рублей в год». Николай I ответил согласием и просил уведомить, «кто на сие место приищется, что довольно трудно будет». Бенкендорф предложил «к определению в сию должность коллежского регистратора Фоделло, известного мне за скромного, деятельного и верного человека», который «ныне находясь без места… употребляется мною для рассматривания и перевода разных еврейских бумаг». Император распорядился взять Фоделло «на испытание на шесть месяцев», после чего он был принят на штатную должность, но в ноябре 1832 г. «по миновании надобности в переводчике с еврейского языка» уволен [45, л. 4].

В 1831 г. состоявшему ранее при великом князем Константине Павловиче камергеру и статскому советнику князю А.Ф. Голицыну было поручено «находиться при Особе Его Величества» с причислением к I отделению С.Е.И.В. канцелярии. В конце октября по высочайшему повелению Голицын был причислен к III отделению, через месяц ему было назначено жалованье 8 тыс. руб. в год. В этом качестве Голицын состоял до 1838 г., когда перешел на службу в Комиссию прошений [72, с. 757–761].

5 января 1832 г. Бенкендорф представил Николаю I новый доклад, в котором писал: «С некоторого времени число издаваемых в России журналов значительно увеличилось. Особенно в Москве печатается их очень много. Предмет сей требует бдительного наблюдения, тем более, что неоднократно уже были замечаемы в некоторых из них статьи, хотя и не совершенно противные правилам цензуры, но писанные в таком духе, что могут давать повод к вредным толкам. По сим уважениям считаю весьма полезным иметь в Москве особенного чиновника, который бы исключительно занимался наблюдением за всеми выходящими там периодическими сочинениями, состоя в ведении начальника II округа Корпуса Жандармов, ибо сей последний по множеству занятий своих не имеет ни возможности, ни времени заняться сим предметом столько, сколько оный того требует». На это место Бенкендорф предполагал определить титулярного советника Н.А. Кашинцова, который «по образованию своему и по лестным об нем отзывам заслуживает доверия Правительства», с причислением к III отделению, но без выплаты жалованья, «в котором он, по состоянию своему, надобности не имеет» [46, л. 2–3]. С января 1832 г. Кашинцов состоял при III отделении по особым поручениям, не входя в число штатных чиновников.

В начале сентября 1832 г. на имя Бенкендорфа поступило отношение из Варшавы от генерал-лейтенанта А.И. Кривцова, который писал, что служивший ранее в Главном штабе великого князя Константина Павловича чиновник 5го класса А.А. Сагтынский «желает иметь честь служить под начальством Вашего Высокопревосходительства». Сагтынский был вытребован в Петербург, и 25 ноября Бенкендорф вошел со всеподданнейшим докладом: «Основываясь на столь одобрительных для чиновника сего засвидетельствованиях начальства и приемля в уважение изъявленное им желание быть полезным на службе…, я осмеливаюсь всеподданнейше повергнуть на высочайшее… благоизволение ходатайство его, об определении его ко мне для особых поручений» [47, л. 41]. Первоначально Сагтынский был утвержден чиновником по особым поручениям к шефу жандармов, поэтому числился по Военному министерству, но выполнял поручения по секретной части. Сагтынскому было дано жалованье 5 тыс. руб. с сохранением особого пенсиона в 2,5 тыс. руб. за службу в военной канцелярии Константина Павловича. В мае 1835 г. он был уволен из Военного министерства и причислен к III отделению чиновником особых поручений. В 1836 г. чиновнику было назначено дополнительно 2 тыс. руб. на наем квартиры. В конце 1832 – начале 1833 гг. к III отделению в качестве чиновника по особым поручениям был причислен барон К.Ф. Швейцер, который ранее занимался агентурной работой в Высшей военно-секретной полиции в Варшаве. Таким образом, с 1835 г. при III отделении состояли четыре внештатных чиновника по особым поручениям (Голицын, Кашинцов, Сагтынский и Швейцер), их фамилии также помещались в ежегодные Адрес-календари.

В марте 1833 г. из I отделения С.Е.И.В. канцелярии в III отделение был прикомандирован внештатный чиновник для письма Мирон Лаврентьевич Голубцов, а к началу 1840-х гг. при отделении состояли трое таких внештатных служащих. В 1834 г. два чиновника для письма были включены в штат. В 1835 г. жалованье старших помощников экспедиторов было увеличено с 2 тыс. руб. до 3 тыс. руб. в год.

24 марта 1839 г. шеф жандармов вошел со всеподданнейшим докладом: «Во исполнение Высочайшей… воли, дабы 3-е Отделение… и Штаб Корпуса Жандармов были управляемы одним чиновником, под главным моим ведением… осмеливаюсь всеподданнейше испрашивать… соизволения о приведении сего в исполнение на следующем основании:

1.                 Оба вышеупомянутые управления подчинить Свиты Генерал-Майору Дубельту 1-му, которому именоваться Начальником Штаба Корпуса Жандармов и управляющим 3-м Отделением» [51, л. 1]. Доклад Бенкендорфа получил высочайшее одобрение, с этого момента должности начальника штаба Корпуса жандармов и управляющего III отделением были объединены в одном лице. По службе в Корпусе жандармов Дубельт получал содержание в 14 тыс. руб., но жалованья за управление III отделением ему не полагалось. В архиве сохранился любопытный документ – коллективное письмо чиновников III отделения к Дубельту, в котором они утверждали, что «не находят довольно выражений изобразить свое счастие, которым они пользуются уже три года, находясь под истинно отеческим управлением Вашего Превосходительства. Одна мысль в настоящую минуту омрачает их радость, что Ваше Превосходительство, вполне поглощенное заботами по службе и о ваших подчиненных, и, ходатайствуя за них, забыли о самих себе» – поэтому чиновники просили войти с докладом о назначении ему жалованья как управляющему ведомством. На записке сохранилась маргиналия Дубельта: «Не постыжусь сказать, что, читая эту записку, я прослезился! Моя преданность, уважение и благодарность к моим сослуживцам за их усердие и честную службу еще бы увеличились, если бы это было можно, так тронул меня их благородный порыв и их ко мне внимание. Но согласиться на их желание не могу, как потому, что, имея хорошее состояние, благодаря доброй жене, мне отрадно служить Государю не обременяя казны, так и по той причине, что при вступлении в управление 3м отделением, Его Величество не соизволил на назначение мне по этой должности жалованья, – а воля нашего царя всегда была и будет мне священна». Бумага попала в руки Бенкендорфа, который оставил на полях две записи: «Как мы согласно и приятно служим», «Хранить в нашей канцелярии. Пусть преемники наши читают!» [9, л. 85].

29 июня 1839 г. Бенкендорф представил всеподданнейший доклад «О штате III Отделения», в котором отмечал: «Некоторые чиновники 3го отделения… получают, по ныне существующему штату, жалованье гораздо меньше, в сравнении с занимающими таковые же должности в прочих отделениях… например, равняющиеся со старшими чиновниками 1 и 2 Отделений и производителями дел 5 Отделения, коих оклады простираются от 9500 р. до 4500 р. и при том квартиры, – экспедиторы 3го Отделения получают только всего по 3000 р., а равно и младшие их помощники получают только по 1200 р., тогда как в других отделениях таковые пользуются жалованьем от 5300 до 2300 с квартирными». Представляя проект, Бенкендорф указывал, что «руководствовался штатом высочайше утвержденным для 5го отделения, где положены оклады меньшие против других отделений». Ознакомившись с докладом, Николай I дал указание «гг. генерал-адъютанту гр. Бенкендорфу и статс-секретарям Дашкову и Танееву рассмотреть штаты всех отделений Собственной Его Императорского Величества канцелярии; привести содержание всех чиновников оной в единообразные оклады и представить общий доклад на Высочайшее утверждение» [48, л. 101–102].

Однако переписка с главноуправляющими I и II отделениями С.Е.И.В. канцелярии не внесла ясности. Д.Н. Блудов отозвался, что дела подведомственных ему служащих «по свойству своему совершенно различны от занятий чиновников других мест», поэтому штаты его не могут быть применимы к другим отделениям. А.С. Танеев также уведомил шефа жандармом, что «в 1м Отделении находятся только два чиновника, и хотя они получают жалования более, нежели чиновники прочих Отделений, но им присвоены оклады по особым Высочайшим повелениям, и следовательно оклады сии не могут быть уравниваемы с окладами других отделений» [49, л. 44–45].

В конце декабря 1840 г. Бенкендорф представил новый доклад, в котором отмечал, что «не осмелился бы утруждать ходатайством в настоящее время о возвышении окладов чиновникам 3го Отделения, если бы они не остались ныне при прежних, чрезвычайно малых окладах, тогда как не только в прочих Отделениях…, но и по всем ведомствам, даже в местах низших, оклады уже возвышены в уравнение с потребностями настоящего времени; для 3го же Отделения новые штаты тем необходимее, что, с одной стороны, занятия в оном более и более увеличиваются, с другой – на столь малые оклады невозможно привлекать чиновников, вполне соответствующих занятиям в 3м Отделении, которое требует чиновников особенно благонадежных». Проект нового штата основывался на том, что содержание чиновникам III отделения должно быть уравнено «с окладами, определенными новым штатом для 2го Отделения, кроме того, что последнее, как отозвался статс-секретарь Блудов, имея особый круг действий, необходимо требовало некоторого прибавления в числе чиновников и количестве жалованья». Бенкендорф подчеркивал, что «число чиновников в 3м Отделении новыми штатами назначается то же самое, которое ныне состоит в оном. Противу прежних штатов при сем Отделении находятся, по особым Высочайшим повелениям, три сверхкомплектных чиновника, которым отпускается жалованье: двум из Государственного Казначейства и одному из остаточных сумм 3го Отделения. Как без сих чиновников, по множеству дел, обойтись невозможно, то я включил их в новый штат, прибавя трех младших помощников производителей дел, с тем, чтобы прежний отпуск жалованья на них из Государственного Казначейства прекращен был по утверждении нового штата». Бенкендорф напоминал, что «при 3м Отделении еще состоят, по особым Высочайшим повелениям: действительный статский советник Сагтынский, статский советник Попов, коллежский асессор в звании камер-юнкера Кашинцов. Я счел нужным включить и их в штат, как чиновников для особых поручений, назначив их в V классе, наравне с производителями дел; жалованье же и столовые им предоставить согласно уже последовавшим о каждом из них высочайшим повелениям: Сагтынскому по 2001 руб. 40 коп. руб. сер., Попову (наравне с производителями дел) по 2000 руб. сер., Швейцеру по 1451 руб. 84 коп. сер, а Кашинцову, не получавшему доселе никакого жалованья, назначить, в уважение его отлично усердной и полезной службы, по 1285 сер. в год» [49, л. 44–49].

Николай I вновь повелел отложить этот вопрос. Только 12 марта 1841 г. был одобрен всеподданнейший доклад о штате III отделения, в который был включен управляющий и чиновники по особым поручениям, общее число служащих достигло 27. Экспедиторы были переименованы в старших чиновников, старшие помощники экспедиторов – соответственно, в помощников старших чиновников, а младшим помощников экспедиторов велено именоваться младшими чиновниками. Каждой должности должен был теперь соответствовать определенный чин по Табели и рангах.

В новых штатах не было прописано жалованье чиновников. 11 ноября 1841 г. Бенкендорф представил Николаю I доклад об утверждении постоянного содержания служащим III отделения, указав, что «многие из чиновников, обремененные семействами, терпят невыразимую крайность, которая тем ощутительнее для них, что не только служащие в прочих отделениях, но и во всех других, даже низших местах, получают гораздо высшие оклады». Расходы на жалованье служащим возрастали с 25155 руб. сер. до 35245 руб. сер. Управляющему по-прежнему не полагалось жалованье, которое он получал в качестве начальника штаба Корпуса жандармов. На наем квартиры и канцелярские расходы полагалось 5200 руб. сер. Доклад был высочайше одобрен 13 ноября 1841 г. [9, л. 76–77].

Таблица № 3. Штат III отделения с ноября 1841 г.

Кроме постоянных чиновников в отдельных случаях к III отделению прикомандировывались служащие из других ведомств. Так, в конце декабря 1841 г. в связи с упразднением особой канцелярии главноначальствующего над Почтовым департаментом князя А.Н. Голицына он обратился к Бенкендорфу с просьбой принять в III отделения бывшего начальника этого отделения надворного советника П.С. Федорова. Бенкендорф благодарил Голицына в таких выражениях: «Мне известно, что особая канцелярия ваша составлена из чиновников отличных и самых благонамеренных», но за неимением вакансий готов был причислить Федорова сверх штата на шесть месяцев с выплатой содержания по прежнему месту службы. В середине 1842 г. по докладу Бенкендорфа Николай I распорядился продлить содержание чиновнику еще на полгода, «но потом поместить непременно на штатное место» [51, л. 4]. Однако вакансии так и не образовалось, в итоге Федоров вернулся в почтовое ведомство, а впоследствии стал директором Санкт-Петербургского театрального училища и начальником репертуарной части. В марте 1842 г. в III отделение был определен сверх штата и без жалованья до вакансии коллежский советник В.Е. Вердеревский, в конце 1843 г. чиновнику было назначено содержание, но уже через месяц он был отчислен из III отделения.

12 октября 1842 г. Бенкендорф вошел с отношение к министру финансов Е.Ф. Канкрину: «В течение этих 14 лет театральная деятельность значительно увеличилась, число театров быстро и непрерывно возрастало и довело III отделение до совершенной невозможности постоянно и равно наблюдать за театральными зрелищами всей Российской Империи. Между тем, признавая это наблюдение необходимым, я не нахожу другого средства к точному исполнению закона и воли Его Императорского Величества как в учреждении при III отделении… 5й цензурной экспедиции, переименованием цензора театральных представлений в старшие чиновники с прибавлением ему второго помощника» и с прибавкой к штатному расписанию 2 тыс. руб. сер. 22 октября Николай I утвердил учреждение пятой экспедиции и ее штат, в который вошли цензор, помощник и младший чиновник с общим жалованьем 4015 руб. сер. в год. [9, л. 89–90].

В сентябре 1844 г. после кончины Бенкендорфа шефом жандармов и главным начальником III отделения был утвержден граф А.Ф. Орлов. В апреле 1849 г. Л.В. Дубельт представил ему докладную записку, в которой указывал, что архив «III отделения заключает в себе множество дел чрезвычайно важных и величайшего секрета», но им заведует один прикомандированный чиновник – коллежский асессор А.А. Галлер, «который по домашним обстоятельствам не может жить близко дома III отделения и ключ от архива остается у сторожа». Дубельт полагал нужным «выбирать чиновников к архиву самых благонадежных и не из молодых и одному из них отвести квартиру в доме III отделения, так, чтобы у него хранился ключ и чтобы этот чиновник всегда, даже ночью, готов был в случае требования для справок» [9, л. 100]. 26 апреля 1849 г. Орлов вошел со всеподданнейшим докладом, в котором представил дополнительный штат III отделения с прибавкой начальника архива и двух его помощников, что увеличивало смету расходов по III отделению на 2745 руб. сер. в год. Император одобрил проект, но повелел этих чиновников «в штаты не включать, а требовать сумму на их жалованье их Государственного казначейства на известные государю расходы» [9, л. 100–102]. С этого момента при III отделении постоянно находились трое внештатных служащих архива, в число штатных сотрудников они были включены только в 1862 г.

В начале 1850 г. А.Ф. Орлов подал всеподданнейший доклад, в котором отмечал, что число дел, производившихся по первой экспедиции, неуклонно возрастает.

Таблица № 4. Число дел, заведенных в первой экспедиции III отделения:

По этой причине, отмечал Орлов, к работе с бумагами были дополнительно привлечены шесть человек из штаба Корпуса жандармов – аудитор Федоров, чиновник архива Дмитриев, прапорщик Максименко, два писаря (Полонянкин и Лобачев) и унтер-офицер Аксенов, в противном случае первая экспедиция «была бы поставлена в физическую невозможность исполнять и третью долю предстоявших трудов». Все эти чины, как и штатные служащие экспедиции, были «беспрерывно заняты, можно сказать, до изнурения… теряют зрение, другие впадают в чахоточное состояние». По этой причине Орлов просил вместо временных служащих (ведь «не только писари, но ни один чиновник временно занимающийся не должны быть допускаемы к трудам этой экспедиции») добавить в штат экспедиции шесть постоянных чиновников [9, л. 104–106]. Николай I повелел отложить этот вопрос. В июле 1850 г. Орлов представил новый доклад, в котором утверждал, что подыскал «несколько чиновников преимущественно из молодых людей еще неиспорченной нравственности». В большинстве своем это были выпускники столичного университета, но по закону до поступления в центральные ведомства им полагалось не менее трех лет прослужить в местах губернских. Орлов просил сделать исключение, отмечая, что «для низших канцелярских должностей вполне благонадежных чиновников я скорее найду из числа молодых людей, которые не были в других службах, не изведали там канцелярских злоупотреблений и еще сохранили всю чистоту нравственности» [9, л. 112–113]. Доклад был высочайше одобрен, шесть молодых чиновников приняты в III отделение сверх штата с содержанием наравне с младшими чиновниками в 730 руб. сер. в год, эти суммы поступали из Государственного казначейства «на известное Его Величеству употребление». В дальнейшем кандидаты на эти места проходили предварительное испытание. В результате к концу николаевского правления в III отделении состояли 27 штатных служащих, 9 постоянных внештатных чиновников, а также отдельные временно прикомандированные чиновники.

Первоначально III отделение размещалось в доме Даля на Мойке. В 1838 г. у вдовы В.П. Кочубея правительство приобрело особняк на Фонтанке с пристройками, подсобными помещениями и участком. Поскольку вблизи находился Цепной мост через Фонтанку, петербуржцы именовали весь комплекс зданий домом у Цепного моста. Лицевой парадный особняк был отведен под казенную квартиру шефа жандармов [60].

Материалы к социальному портрету чиновников III отделения

Изучение архивных дел позволило составить общий список 86 чиновников III отделения, которые состояли в этом ведомстве с 1826 г. по 1856 г. В архивных фондах были выявлены формулярные списки на 57 служащих (в том числе для некоторых чиновников – за разные годы). Из этой группы 13 человек ранее служили в Особенной канцелярии Министерства внутренних дел. Формулярные списки обычно содержат сведения о служебном пути, орденах и наградах, значимых поручениях, а также социальном происхождении, вероисповедании, образовании, владении недвижимым имуществом, семейном положении. Безусловно, для формирования итогового списка чиновников и анализа их коллективного портрета архивный поиск и выявление источников следует продолжить, тем не менее, созданная на данный момент источниковая база позволяет составить относительно репрезентативный социальной портрет исследуемой служебной группы.

В формулярных списках 28 чиновников – примерно половины всей рассматриваемой группы – сведения о полученном образовании отсутствуют. Очевидно, в большинстве своем они получили домашнее образование, уровень которого мог существенно разниться: от солдатских детей М.Л. Голубцова и И.К. Тимофеева, которые в юности поступили на военную службу, до князя А.Ф. Голицына, представителя богатого титулованного дворянского рода, получившего прекрасное домашнее образование.

Прочие 29 чиновников имели окоченное и неоконченное образование в учебных заведениях. Важно отметить, что из 13 человек, служивших ранее в Особенной канцелярии, образование в казенных учебных заведениях получили лишь двое: таким образом, из оставшейся группы в 44 чиновника окоченное и неоконченное образование имели существенно больше половины (27 человек).

Полное университетское образование получили в общей сложности 13 чиновников. Чаще всего в III отделение поступали выпускники Санкт-Петербургского университета, в том числе четверо, окончившие курс со степенью кандидата (Б.Ф. Булгарин, А.П. Дольст, К.С. Леванда, П. Прохоров) и шесть человек со званием действительного студента (А.А. Галлер, М.А. Гедеонов, Ф.И. Горянский, Ф.Ф. Кранц, В.А. Правотархов, Н.А. Тихомиров). Выпускниками Московского университета со степенью кандидата были И.И. Можневский и Е.И. Ольдекоп, Казанский университет с той же степенью окончили И.А. Нордстрем и М.М. Попов. По-видимому, единственным выпускником Царскосельского лицея из служащих III отделения николаевской эпохи был В.И. Габерзанг. Б.А. Враский, судя по всему, получил хорошее домашнее образование и в 1816 г. выдержал экзамен в Комитете испытаний при Московском университете. П.П. Каменский первоначальное образование получил в московском частном пансионе Я. Маера, три года состоял в звании студента Московского университета, но полного курса наук не окончил. П.С. Федоров после гимназии поступил в Санкт-Петербургский университет, но также не окончил полного курса, а Д.И. Ребезов некоторое время обучался в Императорской академии художеств.

Трое чиновников (В.Е. Вердеревский, С.П. Лавров, Н.Ф. Пургольд) окончили курсы наук в Благородном пансионе при Московском университете, а К.И. Миллер обучался в Благородном пансионе при Санкт-Петербургском университете. Некоторые служащие получили образование в военных корпусах: А.Н. Воинов вышел из Горного кадетского корпуса, И.И. Клица – из Корпуса инженеров путей сообщения. В.А. Григорович окончил Киевскую духовную академию, Е.К. Рашет – курс наук в пансионе при Царскосельском лицее (с серебряной медалью), А.К. Никифоров – Царскосельское уездное училище, а А.А. Урель – выборгскую гимназию.

30 чиновников, т.е. немногим более половины рассматриваемой группы, были выходцами из дворянства. Наследственные титулы имели князь А.Ф. Голицын, бароны Дольсты и барон К.Ф. Швейцер. Социальное происхождение оставшихся чиновников было весьма разнородным, в целом их можно объединить понятием «разночинцев». В качестве выходцев из «обер-офицерских детей» по формулярным спискам значатся четверо (И.С. Грибовский, И.Д. Дьяконов, Я.Е. Колчин, С.А. Леванда), еще четверо происходили из купеческого сословия (А.А. Галлер, братья Зеленцовы, Ф.Ф. Элькинский). Детьми чиновников значились П.П. Каменский, А.Б. Константинов, И.А. Нордстрем. А.А. Урель был сыном нотариуса выборгского магистрата, Е.И. Ольдекоп также был сыном нотариуса, а по формулярному списку значился «из канцелярских детей». Кроме того, А.К. Никифоров происходил из «придворно-служительских детей», Я.И. Никитин «из таможеннодосмотрщицких детей». Н.А. Тихомиров был «из духовного звания», Ф.Ф. Кранц являлся сыном лютеранского пастора. Из «солдатских детей» происходили М.Л. Голубцов и И.К. Тимофеев. В формулярном списке И.И. Клицы отмечено «из вольноопределяющихся». Многие чиновники достигли личного и потомственного дворянства на службе. Так, сын С.А. Леванды, Константин Семенович, уже значился дворянином. На общем фоне выделяется группа иностранных подданных (К.К. Гедерштерн, А.Г. Гольст, А.В. Пенго, А.И. Таубе, К.Ф. Швейцер), некоторые из которых приняли российское подданство, находясь на службе в высшей полиции.

Подавляющее большинство чиновников III отделения (37 человек из рассматриваемой группы) были крещены в православии, но значимую часть (15 человек) составляли лютеране, как правило, выходцы из остзейского дворянства. Вероятно, совокупное влияние этой группы на дела высшей полиции было даже выше, т.к. в их числе состояли чиновники, в разное время занимавшие ключевые должности экспедиторов (старших чиновников), включая Ф.Ф. Кранца, А.К. Гедерштерна, И.А. Нордстрема, Е.И. Ольдекопа. Трое человек (Б.Ф. Булгарин, А.В. Пенго, А.А. Сагтынский) были католиками.

Большинство чиновников III отделения не имели в собственности недвижимого имущества и, вероятно, служба являлась для них главным источником дохода. Землей и крестьянами владели около десяти чиновников-дворян. Не вызывает удивления, что крупнейшим владельцем населенных имений был князь А.Ф. Голицын – сын тайного советника и попечителя Московского университета. По формулярному списку от 1831 г. за ним значилось имение в Ростовском уезде Ярославской губернии в 1900 душ, а за женой – родовая мыза Цодон в Курляндской губернии, где были водворены 500 крестьян. Крупным помещиком был также чиновник по особым поручениям Н.А. Кашинцов, который владел 810 душами, за женой он имел еще более 500 душ. За многолетним старшим чиновником III отделения и литератором Б.А. Враским числилось родовое имение в 237 крестьянских душ в Тверской губернии, за супругой он также имел родовое имение в 84 души в Псковской губернии. За годы службы Враский приобрел еще 280 душ в Тверской губернии и каменный дом в Твери. За управляющим III отделением А.Н. Мордвиновым в середине 1830-х гг. значилось крупное имение отца в Порховском уезде Псковской губернии (773 души) и дача близ Петербурга. М.А. Гедеонов имел «за бабкою» 315 душ, а «за родителем» два каменных дома в Москве. Владельцем имения в 39 душ был К.И. Миллер, небольшими усадьбами владели П.С. Федоров и И.И. Можневский. За Б.Ф. Булгариным значилась известная мыза Карлово в Дерптском уезде Лифляндской губернии, которую приобрел его отец, у А.П. Дольста было 9 гаков земли в Эстляндской губернии.

Анализ формулярных списков и иных источников позволил установить продолжительность службы в III отделении для 53 чиновников[1], при этом ее средний срок немногим превышал 15 лет, в том числе 9 чиновников служили от года до 5 лет, 12 чиновников – от 6 до 10 лет, 13 чиновников – от 11 до 20 лет, 17 чиновников – более 20 лет, из них четверо – более 30 лет: Я.И. Никитин (1826–1857 г.), И.С. Грибовский (1837–1871 гг.), Я.Е. Колчин (1841–1872 гг.), М.П. Львов (1848–1880 гг.). Я.И. Никитин до прихода в III отделение в течение 15 лет состоял в Особенной канцелярии, и общий стаж его службы по ведомству высшей полиции при увольнении достиг 46 лет. Львов, с другой стороны, после упразднения III отделения был принят в штат Департамента государственной полиции, откуда уволился в 1893 г., соответственно, продолжительность его службы в этих ведомствах достигла 45 лет.

В литературе бытует утверждение, что «“текучки кадров” в этом учреждении почти не наблюдалось, процент служащих, переходивших в другие ведомства, был очень невелик; большинство чиновников III отделения работали там почти всю жизнь» [72, с. 6]. Действительно, значительная часть чиновников после ухода из III отделения, по-видимому, нигде больше не служили. К этой группе относятся служащие, состоявшие в ведомстве высшей полиции долгие годы и занимавшие значимые должности – Б.А. Враский, М.М, Попов, Ф.Ф. Кранц, М.Л. Львов, А.К. Гедерштерн, А.А. Сагтынский, А.А. Галлер, М.Л. Голубцов, Ф.И. Горянский, И.С. Грибовский, Я.И. Никитин, И.А. Нордстрем, А.И. Таубе, И.К. Тимофеев. Некоторое из чиновников III отделения скончались, находясь на действительной службе (А.А. Урель, В.В. Дмитриев, П. Прохоров, С.А. Леванда, П.И. Дольст, Ф.Ф. Элькинский, Э.И. Левенталь).

В то же время, для немалой части чиновников служба в III отделении была не последним этапом служебной карьеры, а в отдельных случаях – не самым продолжительным. Так, В.И. Григорович, поступивший в III отделение из Особенной канцелярии Министерства внутренних дел, в 1829 г. был определен конференц-секретарем Академии художеств. С.П. Лавров, ставший чиновником III отделения в 1832 г., через пять уволился с назначением вице-губернатором в Курск. И.И. Можневский после четырех лет службы в высшей полиции был причислен к V отделению С.Е.И.В. канцелярии, а позже состоял председателем харьковской палаты государственных имуществ. А.Ф. Голицын, прослужив в III отделении семь лет чиновником по особым поручениям, занял должность статс-секретаря по принятию прошений на высочайшее имя. Управляющий III отделением А.Н. Мордвинов, уволенный из III отделения в 1839 г., вскоре вернулся на службу в должности вятского гражданского губернатора, позже был назначен сенатором. Е.И. Ольдекоп после 12 лет в III отделении в 1840 г. поступил сторонним цензором в Санкт-Петербургский цензурный комитет, а в 1843 г. перешел в Министерство внутренних дел. П.П. Каменский состоял в III отделении в общей сложности около трех лет, после чего определился в Дирекцию императорских театров. Н.Ф. Пургольд покинул III отделение в 1848 г. с назначением председателем петербургской казенной палаты. Е.К. Рашет прослужил в III отделении более 10 лет и был назначен директором канцелярии статс-секретаря по принятию прошений на высочайшее имя, в дальнейшем дослужился до чина тайного советника. М.А. Гедеонов после 10 лет службы цензором III отделения поступил в канцелярию Военного министерства. А.П. Дольст, прослужив по ведомству высшей полиции два с половиной года, уволился в 1855 г., а через два года вернулся на службу чиновником особых поручений при главноначальствующем над Почтовым департаментом, позже состоял помощником московского почт-директора. Д.И. Ребезов находился в III отделении без малого 10 лет, а после увольнения в 1859 г. перешел в Министерство императорского двора, где в дальнейшем выслужил чин тайного советника.

Первый состав III отделения

За исключением Я.И. Никитина, все чиновники, составившие первый штат III отделения, были переведены из упраздненной Особенной канцелярии Министерства внутренних дел и, таким образом, получили назначение по ведомству высшей полиции еще в первой четверти XIX в. В этом свете резонно рассмотреть их карьерные траектории и представить черты общего социального портрета отдельно от тех служащих, которые пришли в III отделение позднее и не были связаны с Особенной канцелярией.

Первый управляющий III отделением М.Я. фон Фок вступил на службу вахмистром в Конный полк в 1795 г. В 1802 г. он перешел на гражданскую службу с причислением к департаменту Министерства коммерции, затем состоял при московском военном губернаторе Т.И. Тутолмине. В октябре 1811 г. Фок поступил в число первых служащих Особенной канцелярии Министерства полиции, в марте 1813 г. был утвержден правителем канцелярии, а 16 августа 1816 г. назначен ее директором с чином статского секретаря. В апреле 1826 г. по ходатайству Бенкендорфа Фок был возведен в действительные статские советники. Образованный и работоспособный чиновник, он свободно говорил на четырех языках и считался лучшим специалистом в области организации тайного надзора. Н.К. Шильдер писал о нем: «Обширное знакомство и связи в высшем петербургском обществе давали ему возможность видеть и знать, что делалось и говорилось в среде тогдашней аристократии, в литературных и прочих кружках столичного населения» [77, с. 469–470]. Фок скончался в августе 1831 г.

Первую экспедиция в 1826 г. возглавил родной брат управляющего Петр Яковлевич фон Фок (1793–1865). После окончания Московского университета в декабре 1811 г. он был определен на службу в Коллегию иностранных дел актуариусом, откуда уволился в январе 1813 г. и через месяц поступил в Особенную канцелярию Министерства полиции. После смерти старшего брата Фок в начале 1832 г. оставил III отделение и поступил в Министерство финансов чиновником для особых поручений. В 1840-е гг. в чине действительного статского советника он служил старшим директором комиссии погашения долгов [62, с. 112]. Первоначально младшим помощником Петра Яковлевича по первой экспедиции служил его родственник Николай Яковлевич фон Фок, но в штате 1827 г. его имя уже отсутствует.

Интересной фигурой был Василий Иванович Григорович (1786–1865). После выхода из Киевской духовной академии в 1803 г. со званием «студента философии» он поступил в полтавскую почтовую контору. С 1809 г. Григорович служил столоначальником Малороссийского почтамта, в 1812 г. поступил в Особенную канцелярию, исполняя должность столоначальника по секретной части, а с 1816 г. также заведуя архивом. В эти годы Григорович вращается в литературных и художественных кругах, в 1823–1825 гг. издает художественный «Журнал изящных искусств», в котором одновременно выступает в роли редактора и автора значительной части статей. С 1824 г. Григорович стал членом-секретарем Общества поощрения художников. При образовании III отделения Григорович, состоявший уже в чине надворного советника, возглавил вторую экспедицию, но в 1829 г. уволился из ведомства высшей полиции с определением конфенерц-секретарем Академии художеств. Последнюю должность он занимал до 1859 г. [55, с. 72]. В недавно вышедшей подробной биографии Григоровича лишь вскользь упомянуто о его продолжительной службе в высшей полиции.

Барон Петр Иванович Дольст родился в 1793 г. В 1806 г. он поступил на службу в Коллегию иностранных дел, затем был причислен к дрезденской миссии, в 1808 г. перешел в Экспедицию государственного благоустройства, а с 1809 г. служил в канцелярии Министерства внутренних дел. В марте 1811 г. Дольст поступил в числе первых чиновников Особенной канцелярии, а с июля 1826 г. возглавлял третьею экспедицию в III отделении и оставался в этой должности в течение 27 лет, скончавшись на службе 23 июля 1853 г. Дольст умер холостым, поэтому в III отделение за пособием обратилась его сестра Елизавета Ивановна, которой была выдана 1 тыс. руб. сер., а затем по докладу Орлова Николай I «высочайше разрешил дать единовременно просительнице 500 рублей и ежегодно в виде негласного пособия триста рублей серебром», хотя по закону она не имела право на пенсию. Деньги поступили из Главного казначейства «на известное Его Величеству употребление» [39].

Карл Карлович фон Гедерштерн происходил из семьи остзейских дворян. В 1792 г. из флотских капитанов королевско-шведской службы он поступил ротмистром в Каргопольский карабинерный полк, откуда уволился через три года по болезни. При образовании Особенной канцелярии Министерства полиции Гедерштерн был принят туда экзекутором и казначеем, позже дослужился до чина надворного советника, а в III отделение перешел на ту же должность. 14 августа 1832 г. Гедерштерн был уволен с присвоением чина статского советника и в соответствии с Уставом о пенсиях 1827 г., как чиновник, прослуживший более 20 лет, был удостоен пенсии в 2/3 жалованья [14].

Его сын, Александр Карлович фон Гедерштерн, также был крещен в лютеранстве и в октябре 1820 г. – очевидно, по протекции отца – поступил на службу канцеляристом в Особенную канцелярию. В июле 1826 г. в чине коллежского регистратора Гедерштерн был перемещен в III отделение на должность младшего помощника экспедитора. В 1828 г. по выдержании экзамена в Санкт-Петербургском университете он был удостоен звания кандидата по историко-филологическому факультету. В 1832 г. Гедерштерн был перемещен на вакансию старшего помощника экспедитора, в 1837 г. пожалован в почетное придворное звание камер-юнкера, а в июне того же года помещен на вакансию экспедитора. В 1845 г. Гедерштерн покинул III отделение и три года служил в Польше вице-директором Правительственной комиссии внутренних и духовных дел. В 1848 г. он был определен секретарем к шефу жандармов «с содержанием двум секретарям положенным», а через два года вернулся в III отделение старшим чиновником пятой (цензурной) экспедиции [53].

Иван Яковлевич Тупицын в 1802 г. поступил на службу уездным землемером в Киеве. В 1808 г. он уволился со службы, но в 1812 г. был принят в Особенную канцелярию. В III отделении Тупицын дослужился до коллежского советника, умер на службе в мае 1833 г. Происходивший из иностранных подданных Андрей Григорьевич Гольст вступил на службу в 1806 г. в ведомство водяной коммуникации, из которого был уволен в марте 1810 г. С августа 1811 г. Гольст служил в Особенной канцелярии, в июле 1826 г. перешел в III отделение старшим помощником экспедитора (по третьей экспедиции). В этой должности в 1834 г. он был произведен в надворные советники, а 17 апреля 1839 г. уволен по прошению с производством пенсии в размере 2/3 жалованья (2 тыс. руб. ассигн.). В отставке Гольст женился и после его смерти в 1846 г. вдове была назначена пенсия в 285 руб. 71 коп. сер. Много лет спустя, в 1870 г. она обращалась за вспомоществованием к главному начальнику III отделения графу П.А. Шувалову, по всеподданнейшему докладу которого ей было единовременно выдано 200 руб. сер. [21].

В первом составе III отделения младшими помощниками экспедиторов (по 3й и 4й экспедициям) служили братья Зеленцовы, дети верхотурского именитого гражданина коллежского асессора А.В. Зеленцова – крупного промышленника и откупщика, владельца Ревдинско-Рождественских заводов. К концу жизни Алексей Васильевич разорился, а его владения были взяты в опеку; судебные споры по заводам продолжались до 1833 г., когда они окончательно отошли к Демидовым [61, с. 423–430]. Капитон Алексеевич Зеленцов (1790–1845) в 1814 г. поступил канцеляристом в Особенную канцелярию, в 1826 г. в чине титулярного советника назначен младшим помощником экспедитора III отделения, дослужился до чина надворного советника, и в сентябре 1841 г. подал прошение об увольнении, в котором указывал, что за годы 27-летней службы «впал в болезнь» и получил «расслабление в зрении». По всеподданнейшему докладу шефа жандармов Зеленцову была утверждена пенсия в размере полного жалованья (342 руб. 85 коп. сер.) [23]. Капитон Алексеевич известен как живописец, рисовальщик и график, один из выдающихся учеников школы А.Г. Венецианова, автор иллюстраций к собранию сочинений Ф.В. Булгарина, роману М.Н. Загоскина «Юрий Милославский» и др. В 1833 г. за картину «В мастерской художника Басина» он получил звание академика Императорской академии художеств [71].

Как и старший брат, Аполлон Алексеевич Зеленцов был холост, имениями не владел, службу начал в 1808 г. письмоводителем в тобольской губернской гимназии, с 1815 г. служил на екатеринбургской золотопромывальной фабрике. В Особенную канцелярию Зеленцов поступил в декабре 1823 г., а в июле 1826 г. был переведен в III отделение младшим помощником экспедитора. В апреле 1844 г. Аполлон Зеленцов подал прошение об увольнении, в котором утверждал: «Доведен до такого изнеможения, что, по удостоверению медиков, не могу надеяться на излечение к дальнейшему продолжению службы». Чиновник был уволен 2 мая 1844 г. в возрасте 47 лет с пенсионом в 2/3 жалованья (243 руб. сер.) [25].

Евстафий Иванович (Христиан Вильгельм Август) Ольдекоп (1787–1845) родился в Риге в семье нотариуса. После обучения в местной гимназии Ольдекоп изучал филологию, медицину и естественные науки в Московском университете, в 1811 г. был уволен из университета кандидатом и поступил учителем в лютеранское церковное училище Архангельска. В 1819 г. Ольдекоп принял должность цензора иностранной литературы в Особенной канцелярии Министерства внутренних дел. Ольдекоп занимался переводами, преимущественно русской художественной прозы, в том числе перевел на немецкий язык А.С. Пушкина, Н.М. Карамзина, Ф.В. Булгарина. В 1822–1825 гг. он издавал газету «St. Petersburgische Zeitschrift», позже составил «Карманный словарь российско-немецкий и немецко-русский» и «Картины мира или Полезное и приятное чтение для юношества». В октябре 1826 г. чиновник подал в отставку, но в июне 1828 г. определен в III отделение цензором для рассмотрения драматических сочинений. В марте 1839 г. Ольдекоп подал Бенкендорфу записку, в которой указывал, что цензоры Министерства народного просвещения после 10 лет беспорочной службы могут рассчитывать на получение третьей части жалованья в качестве пенсии (после 15 лет – половины жалованья) и просил исходатайствовать ему такое же право. Ольдекоп подчеркивал, что «эти господа читают сколько могут, а мои дела ежегодно умножаются и в прошедшем году я читал 659 пьес… Все другие ценсора вымарывают только то, что им покажется неудобным; я должен переменить часто не только целые сцены, но даже целые пьесы, чтобы не слишком умножать число запрещенных пьес» [20, л. 2–3]. В январе 1840 г. он подал прошение об увольнении, в котором писал: «Мое здоровье совершенно расстроено… нужен чиновник в полном цвете лет, а я почти в совершенном изнеможении… чувствую, что мне уже не долго жить». Дубельт передал прошение Бенкендорфу с вопросом: «Следует ли – и какой – пенсион нашему доброму товарищу?». По докладу главного начальника III отделения Ольдекопу в знак особых заслуг был назначен пенсион полного жалованья (в переводе на серебро – 857 руб. 76 коп.) [22, л. 6–7]. Вскоре Ольдекоп поступил сторонним цензором в Санкт-Петербургский цензурный комитет, в 1843 г. перешел в Министерство внутренних дел, а в 1845 г. скончался в Петербурге и был похоронен на Смоленском лютеранском кладбище. В 1858 г. вдова Екатерина Ольдекоп обращалась в III отделение с просьбой о пособии на переиздание русско-французского разговорника, подготовленного ее мужем («Nouveau dictionnaire de poche français-russe et russe-français»), но из Министерства народного просвещения поступило уведомление, что разговорник устарел и в переиздании не нуждается. В 1864 г. Екатерина Ольдекоп подала в III отделение ходатайство о пособии и ей было выдано 150 руб. сер. [22, л. 20–23].

Выходец из Франции Антон Венедиктович Пенго в марте 1822 г. поступил канцеляристом в Особенную канцелярию Министерства внутренних дел, с сентября 1827 г. помещен помощником производителя дел по Комитету цензуры иностранной, а в июне 1828 г. принят в III отделение помощником цензора драматических сочинений. В III отделении чиновник дослужился до титулярного советника, а в мае 1840 г., после ухода Ольдекопа, также подал прошение об увольнении: «Изменившиеся вдруг семейственные обстоятельства заставляют меня оставить Петербург, а слабое здоровье и службу». Николай I согласился пожаловать чиновнику в качестве пенсии полный оклад жалованья. По архивным бумагам значится, что в 1845 г. Пенго служил штатным смотрителем Мглинского уездного училища, но дальнейшие его следы теряются [22].

Как видно, целый ряд чиновников из первого состава III отделения были связаны с литературными и художественными кругами северной столицы. Изучая состав Особенной канцелярии Министерства внутренних дел петербургский историк П.Д. Николаенко заметил, что более половины из них в разное время были масонами. Так, М.Я. фон Фок в 1810-е гг. являлся членом ложи «Елизаветы к добродетели», великим наместным мастером русского отделения ложи «Петра к истине», а некоторое время и великим наместным мастером ложи «Избранного Михаила». Впрочем, утверждает Николаенко, «по имеющимся данным нельзя считать директора Особенной канцелярии деятельным масоном. Тем более что М.Я. фон Фок перестал работать в масонских ложах задолго до их закрытия». «Не в пример старшему брату» деятельным «вольным каменщиком» был начальник первой экспедиции П.Я. фон Фок: в 1811 г. он был посвящен в ложу «Петра к истине» (в которой состоял до 1816 г.), в 1815 г. выступил одним из учредителей ложи «Избранного Михаила», а в 1817–1818 гг. был ее представителем в Великой ложе «Астрея» и вел масонские работы вплоть до закрытия лож в 1822 г. В.И. Григорович также числился вольным каменщиком ложи «Избранного Михаила», в 1816–1818 гг. исполнял обязанности секретаря ложи, кроме того, был ее представителем в Великой ложе «Астрея», а в 1818 г. присутствовал там же от полтавской ложи «Любовь к истине». По мнению Николаенко, назначению Григоровича в 1829 г. конференц-секретарем Академии художеств способствовали его масонские связи (Василия Ивановича рекомендовал вице-президент академии, в прошлом известный масон граф Ф.П. Толстой). П.И. Дольст был посвящен в масоны отцом в январе 1810 г. в ложе «Пеликана», в 1813–1814 гг. посещал ложу «Умирающего сфинкса», состоял в той же ложе «Избранного Михаила». К.К. Гедерштерн в 1816 г. исполнял обязанности обрядоначальника в ложе «Петра к истине». Е.И. Ольдекоп с декабря 1816 г. был членом ложи «Пеликана», возведен во 2–3-ю степени в 1817–1819 гг., в 1820–1822 гг. состоял приготовляющим и вводящим братом. С 1821 г. Ольдекоп был также членом шотландской ложи Св. Георгия, состоял великим секретарем на польском языке Директоральной ложи «Астрея». И.С. Смоляк был посвящен в ложу «Елизавета к добродетели» в 1815 г. и посещал ее собрания до 1818 г., кроме того, его имя значится в числе посетителей симбирской ложи «Ключ к добродетели» [63, с. 108–117].

Обстоятельства назначения служащих

Формат статьи не предполагает возможности в равной мере подробно рассмотреть служебные и личные жизненные перипетии всех чиновников III отделения николаевской эпохи. В этом смысле целесообразно на ряде примеров рассмотреть характерные обстоятельства назначения служащих в ведомство высшей полиции.

Основная часть чиновников переходили на службу в III по собственным прошениям, при этом делопроизводственные документы не позволяют проследить наличие протекции или иной мотивации для поступления в ведомство высшей полиции. Как правило, у этих чиновников был определенный опыт службы в гражданских ведомствах, в то же время, в высшую полицию чаще старались принимать молодых людей. Все назначения в III отделение производились исключительно по всеподданнейшим докладам главного начальника. Приведем ряд примеров.

Из дворянского рода Тверской губернии происходил Борис Алексеевич Враский (1795/1798 – 1880). Его отец служил в ряде губерний, а в 1802 г. был направлен гражданским губернатором в Оренбург. Очевидно, с этим связано последовавшее тогда же зачисление Бориса Алексеевича на службу в оренбургское губернское правление с чином губернского регистратора. Позже Враский состоял по ведомству Министерства юстиции, в 1816 г. получил аттестат после публичного испытания в Московском университете, затем поступил в Государственную комиссию погашения долгов, состоял чиновником особых поручений и письмоводителем в Цензурном комитете Министерства внутренних дел. 16 февраля 1830 г. в чине коллежского асессора Враский был принят экспедитором в III отделение [30].

Происходивший из дворян Семен Поликарпович Лавров в сентябре 1819 г. окончил курс наук в Благородном пансионе при Московском университете и в октябре того же года в чине губернского секретаря поступил в Министерство духовных дел и народного просвещения. В 1822 г. он был определен в Государственную канцелярию. В феврале 1832 г. в III отделении образовалась вакансия экспедитора ввиду перехода коллежского советника П.Я. фон Фока в Министерство финансов. Бенкендорф вошел со всеподданнейшим докладом об определении на это место коллежского асессора Лаврова, «изъявившего желание поступить в III отделение и на увольнение которого из Государственной канцелярии по личному объяснению моему с действительный тайным советником князем Кочубеем препятствий не имеется». Доклад получил одобрение Николая I [12].

Из обрусевшей немецкой дворянской семьи происходил Николай Федорович Пургольд (1803/1805–1861). По окончании курса наук в Благородном пансионе при Московском университете он в 1822 г. был определен в департамент мануфактур и внутренней торговли Министерства финансов. В 1826 г. в чине титулярного советника Пургольд получил назначение помощником бухгалтера в Государственный коммерческий банк, в следующем году перешел в Министерство императорского двора, а 7 сентября 1832 г. в возрасте 28 лет по собственному прошению определен в III отделению на вакансию экзекутора и казначея на место ушедшего в отставку К.К. фон Гедерштерна.

Дворянин Андрей Николаевич Воинов по окончании Горного кадетского корпуса в 1830 г. поступил канцеляристом в Одесский коммерческий суд. В январе 1832 г. Воинов получил первый классный чин, в июне уволился со службы, а в октябре по прошению был определен канцелярским чиновником в III отделение. В июне 1834 г. Воинов был помещен на должность помощника экзекутора и журналиста, а в следующем году произведен в губернские секретари [15].

Происходивший из крестьянских детей Мирон Лаврентьевич Голубцов в 1816 г. стал рядовым Учебного карабинерного полка, а в следующем году с переименованием в писари первого класса поступил в Собственную Его Величества канцелярию. В декабре 1831 г. за отличие по службе он был произведен в первый классный чин, а 5 марта 1833 г. по высочайшему повелению перемещен в III отделение на вновь открытую должность чиновника для письма [18].

Дворянин Николай Павлович Барабин в 1818 г. поступил юнкером в 10 артиллерийскую бригаду и служил по артиллерийской части до 1826 г. когда был уволен с военной службы по болезни и определен в Министерство финансов. В 1831 г. Барабин состоял при сенаторах П.И. Кутайсове и Е.И. Мечникове во время ревизии Закавказского края. 26 апреля 1832 г. Бенкендорф направил отношение министру финансов Канкрину с просьбой уведомить, согласен ли он на прикомандирование Барабина к III отделению. 12 июня Николай Павлович был произведен в титулярные советники, но только 1 марта 1833 г. уволен из министерства с определением в штат III отделения. В 1836 г. чиновник был произведен в коллежские асессоры, а с 1 июля 1837 г. определен старшим помощником экспедитора [13].

Из дворян Полтавской губернии происходил Иоаким (Аким) Иванович Можневский, где за ним числилось небольшое нераздельное с братьями имение. Можневский окончил Московский университет со званием кандидата и в октябре 1826 г. поступил на службу в Инспекторский департамент Главного штаба. В военном ведомстве Можневский дослужился до старшего помощника столоначальника. В августе 1832 г. он был определен секретарем в общее собрание первых трех департаментов Сената, через год подал прошение о зачислении в III отделение и 6 октября 1833 г. был помещен на вакансию экспедитора (по 4й экспедиции) [17].

Павел Павлович Каменский (1810/1812–1871), получив первоначальное образование в Московском частном пансионе Я. Маера, в 1828 г. поступил на нравственно-политическое отделение Московского университета. Не окончив полного курса, в августе 1832 г. он перешел унтер-офицером в Эриванский карабинерный полк, служил в Херсонском гренадерском полку, с Грузинским гренадерским полком участвовал в экспедициях против горцев. 1 июля 1837 г. Каменский поступил в III отделение исправляющим должность младшего помощника экспедитора, но уже в ноябре 1838 г. подал прошение об увольнении. 15 апреля 1841 г. Каменский вернулся в III отделение, где ему было поручено исправлять должность помощника цензора драматических сочинений, но в октябре того же года он окончательно покинул ведомство высшей полиции [19].

Эрнст Иванович (Эрнст Отто Иоганн) Таубе, происходил из шведского дворянского рода (по сведениям формулярного списка – «курляндский уроженец из иностранцев»). В 1819 г. – очевидно, по протекции отца – Таубе поступил канцеляристом в уездную почтовую контору в Курляндии. Дослужившись в почтовом ведомстве до титулярного советника, в 1835 г. Эрнст Иванович отправился на Кавказ, где получил назначение в исполнительную экспедицию Верховного грузинского правительства. В 1838 г. он поехал в Петербург и был оставлен при столичном управлении Министерства финансов. 2 мая 1839 г. Таубе был определен старшим помощником экспедитора III отделения (по 3й экспедиции) и откомандирован к кронштадтскому военному губернатору для надзора за приезжающими иностранцами. Главная обязанность его на новом месте состояла в том, чтобы «препятствовать приезду в С. Петербург лиц, оказавшихся нашему правительству вредными и опасными по разным политическим умыслам» [41].

Сын титулярного советника Алексей Борисович Константинов в 1821 г. поступил на службу копиистом в Санкт-Петербургский почтамт. С 1826 г. он служил в канцелярии Министерства внутренних дел, позже выполнял обязанности столоначальника в канцелярии Сибирского комитета, а в 1832–1835 гг. служил в канцелярии Главного управления Западной Сибири. В марте 1838 г. Константинов перешел в V отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, а 29 мая 1839 г. в чине надворного советника был по прошению определен старшим помощником экспедитора III отделения [33].

Происходивший из духовного звания Николай Алексеевич Тихомиров в августе 1833 г. был выпущен из Санкт-Петербургского университета со званием действительного студента и через год в чине губернского секретаря поступил канцелярским служителем в столичный почтамт. Через два месяца Тихомиров был помещен в канцелярию Комитета министров чиновником для письма, а 19 августа 1840 г. в чине коллежского секретаря определен в III отделение младшим помощником экспедитора (по первой экспедиции) [43].

Из немецкой дворянской семьи происходил Василий Иванович Габерзанг, единственный из чиновников III отделения николаевской эпохи – выпускник Царскосельского лицея. В 1838 г. в чине губернского секретаря он был определен для занятий в канцелярию Военного министерства, в следующем году прикомандирован к канцелярии Комитета об устройстве Закавказского края, а 21 мая 1841 г. в возрасте 26 лет в чине коллежского секретаря перемещен в III отделения младшим чиновником [42].

С назначением в 1839 г. управляющим III отделением генерал-майора Л.В. Дубельта, который сохранил за собой место начальника штаба Корпус жандармов, заметным явлением стал переход на службу в III отделение из жандармского корпуса. Примечательной фигурой в этом ряду был Михаил Максимович Попов (1801–1871). Происходивший из дворян Пензенской губернии, он обучался в местной гимназии, в 1821 г. получил степень кандидата словесного факультета Казанского университета, после чего вернулся в пензенскую гимназию и определен старшим учителем естественной истории. Одним из его учеников был В.Г. Белинский и, «по отзыву знаменитого критика, Попов много содействовал его духовному развитию, предоставив в его распоряжение свою библиотеку и постоянно беседуя с ним на литературные темы» [3; 70, с. 553]. В 1831 г. Попов переехал в Петербург, определился в Департамент внешней торговли по судному отделению, в 1833 г. поступил обер-аудитором в штаб Отдельного корпуса внутренней стражи, а через два года перешел на ту же должность в штаб Корпуса жандармов. В ноябре 1839 г. Попов был причислен к III отделению с жалованьем и правами, присвоенными старшим помощникам экспедитора. В январе 1841 г. чиновник был произведен в статские советники, а в марте того же года с принятием новых штатов переименован в чиновники особых поручений 5го класса [44].

Сын нотариуса выборгского магистрата Александр Андреевич Урель по окончании курса в выборгской гимназии поступил в 1819 г. в Комиссию финляндского провиантского депо. В 1827 г. Урель перешел в канцелярию финляндского генерал-губернатора на должность переводчика, еще через два года – на вакансию письмоводителя канцелярии восьмого округа путей сообщения. В 1833 г. Урель был определен адъютантом при штаб-офицере Корпуса жандармов в Финляндии «со званием секретаря» (т.е. без перехода в военную службу), а в 1838 г. переведен к начальнику второго (петербургского) жандармского округа секретарем с оставлением по делам службы в Петербурге. 13 ноября 1842 г. в чине коллежского асессора Урель был перемещен в III отделение на вакансию помощника старшего чиновника по цензурной экспедиции [24].

Значительная часть служебного пути Фердинанда Фердинандовича Кранца была связана с ведомством высшей полиции. В 1834 г. с окончанием полного курса наук по философско-юридическому отделению Петербургского университета со званием действительного студента, он поступил в комиссариатский департамент Военного министерства. В 1837 г. Кранц был переведен в штаб Корпуса жандармов кригс-комиссаром и казначеем. В апреле 1845 г. Орлов доложил Николаю I, что Кранц в занимаемой им должности не может быть представлен к следующему чину, но чиновник «сделался особенно полезен для вверенного мне управления» [26, л. 1], поэтому просил оставить Кранца на прежнем месте в виде исключения. Николай I ответил отказом, тогда Орлов предложил причислить Кранца к III отделению наравне со старшими чиновникам. Назначение состоялось 14 апреля 1845 г, в феврале 1846 г. Кранц был утвержден в должности помощника старшего чиновника на место М.М. Попова, а в апреле переведен в число чиновников по особым поручениям. Впоследствии Кранц долгие годы возглавлял первую экспедицию.

Иван Иванович Клица родился в 1812 г. с зачислением «в число нежинского греческого общества» («из вольноопределяющихся»). В январе 1831 г. он был принят воспитанником в Институт Корпуса инженеров путей сообщения на собственном содержании, в дальнейшем служил в курской губернской строительной комиссии, с 1843 г. – в Департаменте ревизии отчетов Главного управления путей сообщения и публичных зданий. В марте 1847 г. Клица получил назначение в Екатеринославскую губернскую строительную комиссию, однако, узнав о появлении вакансии экзекутора и журналиста в III отделении, подал прошение о зачислении на это место. На бумаге сохранилась отметка Дубельта: «Г. Клица есть чиновник честный, трезвый, разумный и деятельный… Имеет жену и четырех малолетних детей, следов[ательно] беден». 8 мая Клица был переименован в коллежские асессоры и назначен на место Ф.Ф. Кранца, которому было приказано «сдать ему… казенные суммы и шнуровые книги» [29, л. 1–7].

Эдуард Иванович Левенталь происходил из немецкого дворянского рода. Поступив в декабре 1821 г. в Татарский уланский полк, через три года он перешел в Гродненский гусарский полк, в начале польского восстания 1830 г. находился при великом князе Константине Павловиче, позже сражался при Грохове, Остроленке, во время штурма Варшавы под ним картечью была убита лошадь. С 1832 г. Левенталь – бригадный адъютант 2й легкой гвардейской кавалерийской дивизии, с 1833 г. он также управлял школой кантонистов лейб-гвардии Гродненского гусарского полка. В 1837 г. Левенталь был уволен с военной службы за болезнью для определения к статским делам и назначен директором Ломжинской губернской гимназии. 13 ноября 1846 г. Орлов подал всеподданнейший доклад, в котором напоминал, что по штатам 1836 г. шефу жандармов положено иметь двух секретарей, но «в настоящее время вакансии обоих секретарей находятся праздными… Желая иметь при себе секретарем чиновника с отличными достоинствами и знающего употребительнейшие иностранные языки, я полагал бы определить в эту должность лично мне известного… директора гимназии в г. Ломзы Царства Польского, коллежского советника Левенталя, весьма способного и владеющего в совершенстве языками: русским и французским» [28, л. 6]. В мае 1847 г. по случаю увольнения со службы старшего чиновника III отделения Б.А. Враского Левенталю было предписано исправлять его обязанности, а в 1848 г. он был утвержден в должности.

Из немецкой лютеранской семьи происходил и Иван Андреевич (Иоганн Фридрих) Нордстрем (1814–1878). В 1835 г., по окончании курса наук по нравственно-политическому отделению Казанского университета, Нордстрем был награжден золотой медалью и утвержден в степени кандидата. В следующем году Иван Андреевич был причислен к недавно учрежденному V отделению С.Е.И.В. канцелярии, а в феврале 1838 г. перемещен в первый департамент государственных имуществ. 6 июля 1840 г. Нордстрем был назначен секретарем к начальнику шестого (кавказского) округа Корпуса жандармов генерал-майору А.А. Скалону, и уже в конце года сопровождал его в поездке по Эриванскому и Нахичеванскому уездам. В октябре 1841 г. Нордстрем был назначен на должность секретаря четвертого (виленского) округа, а в декабре 1842 г. перемещен в ту же должность в московском округе с прикомандированием к штабу Корпуса жандармов в Петербурге. В 1848 г. Нордстрем был произведен в коллежские советники, а 25 июля 1849 г. переведен в III отделение помощником старшего чиновника пятой (цензурной) экспедиции. 25 октября 1856 г. Нордстрем возглавил цензурную экспедицию в должности старшего чиновника [32].

В отдельных случаях делопроизводственные документы позволяют проследить наличие неформальных ходатайств при назначении чиновников. Происходивший из дворян Владимирской губернии Михаил Петрович Львов, получив домашнее воспитание, в 1843 г. поступил канцеляристом в Санкт-Петербургскую палату государственных имуществ. Мать Львова состояла при Екатерине Владимировне Новосильцевой, урожденной графине Орловой, с чьей подачи Мария Александровна обратилась к супруге шефа жандармов, а в апреле 1846 г. направила письмо самому Орлову: «Вам известно, что я живу у родственницы Вашей… Екатерины Владимировны, состояния я никакого не имею, и в виду ничего нет и надеяться также не на что. Жалование я свое употребила на воспитание моих троих детей». Львова просила определить одного из сыновей «на службу в Третье отделение… с приличным окладом жалованья… Одно слово Вашего Сиятельства может оживить бедное семейство и мне при старости будет где голову приклонить, сын мой, получив достаточное содержание, даст и мне у себя уголок» [27, л. 2]. Львов получил дозволение представиться Дубельту, но в ноябре 1846 г. Мария Александровна жаловалась графине Орловой, что хотя сын ее «был обласкан с лестным обещанием, что чрез три месяца будет помещен в Третье отделение», назначение не состоялось. На этой бумаге Дубельт написал: «Он хороший молодой чел[овек]. У нас будет вакансия. Надо его принять». Причина промедления, однако, заключалась в том, что Львов не выслужил классного чина. В июне 1848 г. по случаю назначения Я.Е. Колчина младшим чиновником образовалась вакансия помощника экзекутора и журналиста. В подготовленной по этому случаю справке отмечалось, что «на эту вакансию мог бы быть помещен г. Львов; но он еще не имеет никакого чина, и хотя выслужил срок на производство его в коллежские регистраторы, но будет представлен в сей чин, по установленному порядку, не ранее октября текущего года». В служебной справке не забыли отметить, что в молодом человеке «принимают особенное участие Графиня Анна Александровна Орлова-Чесменская и… Графиня Ольга Александровна [Орлова]» [27, л. 10]. 19 июля 1848 г. Львов был определен исправляющим должность помощника экзекутора и журналиста, но только по получении в следующем году бумаг о присвоении классного чина утвержден в должности. 28 марта 1850 г. Львов был назначен на место скончавшегося помощника начальника архива В.В. Дмитриева на правах сверхштатного младшего чиновника. Почти вся последующая служебная жизнь чиновника была связана с архивом III отделения (а с 1880 г. – Департамента государственной полиции).

Выходец из дворян Псковской губернии Дмитрий Иванович Ребезов обучался в Императорской академии художеств, но, не окончив полного курса по случаю преобразования академии, в 1832 г. был принят канцелярским чиновником в Департамент государственного хозяйства и публичных зданий Министерства внутренних дел. В 1837 г. Ребезов перешел в Морское министерство, в 1845 г. был определен исправляющим должность окружного начальника государственных имуществ в Ярославской губернии, а в декабре 1847 г. определился чиновником по особым поручениям к ярославскому губернатору. В ноябре 1849 г. Ребезов взял отпуск и отправился в Петербург, где с подачи начальника первого округа Корпуса жандармов генерал-лейтенанта Д.П. Полозова подал прошение о зачислении в III отделение. На запрос Дубельта ярославский губернатор генерал-майор А.П. Бутурлин отозвался, что Ребезов «доказал весьма хорошие способности, службою его я был доволен и в нравственном отношении заслуживал похвалы» [35, л. 4]. 16 февраля 1850 г. Ребезов был прикомандирован к III отделению для испытания без жалованья, а 20 августа определен в должность младшего чиновника сверх штата.

Из дворян Санкт-Петербургской губернии происходил Константин Иванович Миллер. Получив воспитание в престижном Благородном пансионе при Санкт-Петербургском университете, Миллер в 1826 г. поступил на службу в Государственную коллегию иностранных дел, а через год был командирован в распоряжение М.М. Сперанского для занятий во II отделении С.Е.И.В. канцелярии. Первые назначения обещали блестящую карьеру, но обещания эти не оправдались. В 1835 г. Миллер поступил переводчиком в кронштадтскую таможню, а в 1841 г. причислен к Почтовому департаменту. С 1845 г. чиновник был командирован в Лугу для управления почтовой конторой, а через два года утвержден в должности лугского почтмейстера. К тому времени Миллер имел в браке семерых детей. По-видимому, ему покровительствовала известная аристократка Ольга Александровна Жеребцова (урожд. Зубова), которая приходилась бабушкой супруге графа А.Ф. Орлова. Жеребцова скончалась в марте 1849 г., а 16 апреля Миллер направил Орлову письмо, в котором жаловался на перипетии своей судьбы: «Женясь слишком рано и при том же на бедной, ничего не имевшей девице, я вполне узнал горе и тягость жить в бедности с семейством… Судьба меня жестоко обидела!» [31, л. 1–2]. Миллер просил об определении в III отделение или ходатайстве об устройстве в другое столичное ведомство. Орлов решил помочь чиновнику, но предварительно навел справки у прежних руководителей. Из Министерства иностранных дел пришел ответ, что Миллер «считался всегда в числе таких чиновников, без коих легко можно обойтись, а потому он никогда не пользовался особенным доверием начальства». Директор Почтового департамента Ф.И. Прянишников отозвался, что «хотя Миллер вообще не находится на дурном счету, но ни рекомендовать, ни поручиться за него не может» [31, л. 16]. Несмотря на не вполне благожелательные отзывы, Орлов дал согласие на прикомандирование чиновника к III отделению, а 14 октября 1849 г. он был назначен на вакансию младшего помощника экспедитора. Кроме того, Орлов распорядился добавлять Миллеру по 116,30 руб. сер. в год из особой «шефской суммы».

Федор Иванович Горянский в 1849 г. окончил курс наук в Санкт-Петербургском университете со званием действительного студента и поступил в столичное губернское правление. 24 августа 1850 г. Дубельт получил письмо от духовника императора и протопресвитера придворного собора Зимнего дворца Василия Бажанова, который просил об определении Горянского в III отделение. После положенного в таких случаях испытания, 4 февраля 1851 г. Федор Иванович был определен в число сверхштатных младших чиновников [37].

7 января 1855 г. известный литератор и издатель Ф.В. Булгарин, долгие годы негласно сотрудничавший с ведомством высшей полиции, обратился с письмом к Л.В. Дубельту:

«Отец и командир, благодетель моего семейства

Леонтий Васильевич.

Дети мои вышли кандидатами (т.е. 10го класса) из университетов, а кандидаты имеют право на поступление в Министерство Иностранных дел и в военное, и многие из них приняты уже во II отделение Собственной Его Величества канцелярии и даже прикомандированы во все министерства» [6, с. 602]. По докладу Дубельта Орлов приказал «старшего сына г. Булгарина определить в 3 отделение». 21 марта 1855 г. Болеслав Фаддеевич был прикомандирован для трехмесячного испытания, по истечении которого Дубельт докладывал Орлову: «Ваше Сиятельство приказали доложить Вам, когда кончатся три месяца испытания молодого Булгарина. Сегодня, 22 июня, этот срок кончился. Булгарин очень нравственный молодой человек и будет хороший чиновник» [40, л. 6]. На следующий день Болеслав Фаддеевич был определен в пятую (цензурную) экспедицию «в число младших чиновников, положенных иметь сверх штата».

В литературе утверждалось, что в III отделении «поощрялись браки с родственниками сослуживцев, а также служба в учреждении представителей одних и тех же фамилий» [72, с. 86]. Этот вывод требует уточнения. Родственные связи отличают первый состав III отделения: как отмечалось выше, здесь служили братья фон Фоки, Зеленцовы, отец и сын Гедерштерны. В дальнейшем такая практика была пресечена, но отдельные случаи приема на службу родственников действующих чиновников III отделения встречаются в делах с конца 1840-х гг. Так, дворянин Владимир Владимирович Дмитриев, получив домашнее воспитание, в 1841 г. поступил в число канцелярских служителей Санкт-Петербургской казенной палаты, а в 1843 г. был определен в канцелярию общего собрания первых трех департаментов Сената. Вскоре Дмитриев женился на Елизавете Степановне Грибовской – сестре чиновника III отделения И.С. Грибовского, который, очевидно, ходатайствовал за родственника. 8 июля 1849 г. А.Ф. Орлов направил отношение министру юстиции В.Н. Панину, в котором уведомлял, что «служащий в общем собрании первых трех департаментов Правительствующего Сената канцелярист из дворян Владимир Дмитриев изъявил желание поступить на службу в 3е отделение». Орлов просил откомандировать чиновника для предварительного испытания, «не увольняя его из настоящего места служения». 15 сентября Дубельт подал Орлову записку: «С 9го августа к 3му отделению прикомандирован служащий в Сенате канцелярист из дворян Дмитриев, которого Ваше Сиятельство изволили предполагать перевести в 3е отделение на имеющуюся в оном вакансию младшего чиновника. Занимаясь в продолжение более месяца делопроизводством в 1й экспедиции, Дмитриев по способностям, трудолюбию и благонадежности оказывается вполне достойным перевода в 3е отделение. Не прикажете ли Ваше Сиятельство приготовить распоряжение к переводу Дмитриева в 3е отделение, а как чиновник сей жалованья получал из Сената только по 12 руб. сер. в месяц и совершенно недостаточного состояния, по переводе же в 3е отделение должен будет экипировать себя по форме чиновников этого отделения, то не дозволите ли назначить Дмитриеву содержание по должности младшего чиновника со дня прикомандирования» [34, л. 3–4]. 17 сентября Дмитриев получил назначение исправляющим должность помощника начальника архива с правами и преимуществами, присвоенными младшим чиновникам и получая жалованье из суммы «на известное Его Величеству употребление».

Барон Александр Павлович Дольст приходился родным племянником руководителю третьей экспедиции П.И. Дольсту. В 1845 г., по окончании курса наук в Санкт-Петербургском университете со званием кандидата, Александр Павлович поступил на службу в хозяйственное отделение Санкт-Петербургской палаты государственных имуществ. Летом 1850 г. – очевидно, с подачи дяди – Дольст побывал на аудиенции у Л.В. Дубельта, который обещал содействие молодому человеку. 22 августа Орлов обратился с отношением к управляющему Министерством государственных имуществ Н.М. Гамалее с просьбой откомандировать Дольста для испытания, но получил ответ, что чиновник необходим на своем месте и может быть откомандирован только на самое непродолжительное время. В ответ Дубельт указывал, что «в III отделении, по роду дел оного, не могут заниматься чиновники, временно приходящие… в III отделение и в Корпус жандармов, согласно высочайше постановленным правилам, чиновники иначе не могут быть определены, как по предварительном испытании в благонадежности» [36, л. 11]. Откомандирование Дольста было согласовано, а 25 января 1851 г. он был переведен в число младших чиновников, положенных сверх штата по высочайшему повелению от 6 июля 1850 г.

В декабре 1852 г. шеф жандармов А.Ф. Орлов получил прошение следующего содержания: «Помощник старшего чиновника… Леванда принимает смелость убедительнейше просить… об определении на службу в III отделение на одну из имеющихся в оном двух вакансий по негласному дополнительному штату сына его Константина, выпущенного из С. Петербургского университета со степенью кандидата». В случае отказа, Леванда просил «не оставить его ходатайством в определении на службу в С.-Петербургский надворный уголовный суд на имеющуюся там вакансию заседателя». На прошении сохранилась резолюция Дубельта: «Взять к нам» [38, л. 1]. 31 декабря 1852 г. Константин Семенович Леванда, без обычного в таких случаях предварительного испытания, был определен в число шести младших внештатных чиновников.

При ведомстве высшей полиции состояли служащие, не занимавшие определенной должности, но наравне со штатными чиновниками получавшие постоянное содержание и имевшие определенный круг служебных обязанностей. Можно предположить, что руководство высшей полиции стремилось не скомпрометировать таких сотрудников, употребляемых для секретных поручений. Наиболее яркой фигурой в этом ряду был, вероятно, Александр Исаевич Лефебр. Происходивший из семьи обрусевших французских выходцев, он в 1804 г. поступил на службу канцеляристом в петербургский почтамт, позже перешел в государственную юстиц-коллегию лифляндских и эстляндских дел, а в 1815 г. поступил квартальным надзирателем в штат петербургской полиции. Судя по бумагам, на службе в столичной полиции Лефебр состоял при санкт-петербургском военном генерал-губернаторе М.А. Милорадовиче, выполняя секретные поручения. С марта 1826 г., не занимая штатной должности, Лефебр находился при Бенкендорфе, причем в позднейших служебных бумагах подчеркивалось, что Александр Исаевич не состоял в штате III отделения, но «был употребляем большею частию по делам оного», получая содержание в 1457 руб. сер. из особой секретной суммы (которая на служебном жаргоне III отделения именовалась «лефебровской суммой») [10, л. 40].

Примечательной фигурой был и Иосиф (Осип) Васильевич Кобервейн. Точных сведений о его происхождении в бумагах III отделения не сохранилось, но в одной из справок значится, что он был австрийским подданным «из купеческих детей». До 1809 г. Кобервейн состоял в австрийской Лембергской национальной гвардии и, по его показанию, «по занятии Наполеоном Вены, а саксонскими войсками Галиции, когда начали формироваться польские полки… вступил в оные, в числе уроженцев Галиции и был принят поручиком. Когда же стали стращать походом в Испанию, тогда он проехал в Россию, но на дороге близ Тарнополя лишился всех своих бумаг и имущества, почему не может представить о прежней своей службе никаких документов» [16, л. 2]. Вскоре Кобервейн перешел в русское подданство и принял православие, но получить официального чина ему не удалось. В Петербурге Иосиф Васильевич сошелся с М.Я. фон Фоком, в мае 1826 г. был представлен Бенкендорфу и в дальнейшем состоял при нем, «исполняя разные секретные поручения по III отделению». Судя по позднейшей записке, полномочия Кобервейна состояли «особенно в отношении наблюдения… за некоторыми находящимися здесь поляками и иностранцами и собирания секретных о них сведений». Кроме того, Кобервейн выполнял частные поручения: в 1828 г. сопровождал Бенкендорфа во время его поездки с Николаем I в действующую армию и информировал о настроениях населения [7], в следующем году был направлен в западные губернии и т.д. В 1835 г. по согласованию с австрийским канцлером К. фон Меттернихом Кобервейн был направлен на шесть месяцев в Молдавию и Валахию для разведывания о польских эмиссарах. Формально Кобервейн не состоял на службе, но ему было определено жалованье в 1456 руб. сер. «из сумм, ежемесячно отпускаемых на секретное употребление (из лефебровской суммы)». Только в 1847 г., после ходатайства Дубельта, Кобервейн был официально «принят в российскую службу по высочайшему приказу с чином губернского секретаря», но в III отделении по-прежнему состоял за штатом [16, л. 14].

Заключение

Реконструкция коллективного портрета и обстоятельств назначения служащих III отделения 1826-1856 гг. приводит к ряду предварительных выводов.

III отделение играло важную роль в системе государственного управления николаевской эпохи. Между тем, в первые годы денежное содержание служащих этого учреждения заметно уступало таковому в других отделениях императорской канцелярии, и только в начале 1840-х гг. жалованье чиновников было заметно увеличено.

Почти все служащие перешли в III отделение из других столичных ведомств, специальной подготовки для поступления в высшую полицию не требовалось, но в начале 1850-х гг. для отдельных категорий вновь поступавших чиновников была введена процедура предварительного испытания. Штатный состав III отделения на всем протяжении рассматриваемого периода помещался в общедоступных справочных изданиях, и в целом было бы неверно называть его «закрытым» ведомством: анализ делопроизводственных бумаг позволяет утверждать, что не менее трети чиновников после увольнения из высшей полиции продолжили службу в других учреждениях, некоторые из них достигли высоких чинов по Табелю о рангах, впрочем, в этом ряду почти не встречаются видные государственные деятели (за исключением князя А.Ф. Голицына, многолетнего статс-секретаря по принятию прошений на высочайшее имя). Средняя продолжительность службы в III отделении превышала 15 лет, а почти все ключевые фигуры ведомства высшей полиции состояли там более 20 лет и покидали его вместе с уходом в полную отставку.

На общем фоне столичной бюрократии второй четверти XIX в. ведомство высшей полиции отличались сравнительно высоким уровнем образования служащих: так, из 44 человек, поступивших в III отделение после 1828 г. и до 1856 г., в казенных учебных заведениях получили образование 27 человек, в том числе 13 закончили университеты со званием кандидатов или действительных студентов. Это доля стала еще выше после 1850 г., когда на службу были приняты шесть внештатных молодых чиновников, преимущественно выпускников Санкт-Петербургского университет. Университетские аттестаты позволяли быстрее продвигаться по служебной лестнице.

Состав ведомства высшей полиции можно назвать сравнительно «демократичным»: около половины чиновников не принадлежали по рождению к дворянскому сословию, в их ряду чаще встречаются дети мелких служащих, выходцы из купеческого и духовного сословий, солдатские дети. Как правило, они не имели недвижимого имущества, и главным источником доходов для них выступало казенное содержание.

Многие чиновники высшей полиции были тесно связаны с художественными кругами столицы, здесь служили небезызвестное в свое время литераторы и публицисты. Это отличало уже первый состав III отделения, в который вошли чиновники упраздненной в 1826 г. Особенной канцелярии Министерства внутренних дел, часть которых еще длительное время состояли в ведомстве высшей полиции. Первый состав III отделения отличало присутствие родственников, а ключевые позиции занимали представители семьи фон Фоков. В дальнейшем такая практика пресекается, и только с конца 1840-х гг. в III отделении вновь стали появляться родственники действующих чиновников. С назначением в 1839 г. управляющим III отделением генерал-майора Л.В. Дубельта регулярной становится практика перехода служащих из Корпуса жандармов. По-видимому, в период управления ведомством графа А.Ф. Орлова возрастает значение личных протекций и частных ходатайств, в том числе, от имени влиятельных придворных дам.

Историки констатируют значимые новации в составе столичного чиновничества 1840-1850-х гг., вызванные притоком нового поколения «просвещенной» (или «либеральной» бюрократии), сыгравшей ключевую роль в процессе Великих реформ. Однако III отделение оставалось в стороне от этого процесса.

Список использованной литературы:

1.                 Абакумов, О. Ю. «Безопасность престола и спокойствие государства». Политическая полиция самодержавной России (1826–1866). – М.: РОССПЭН, 2019. – 558 с.

2.                 Абакумов, О. Ю. Третье отделение на страже нравственности и благочиния: жандармы в борьбе со взятками и пороком, 1826–1866 гг. – М.: Центрполиграф, 2017. – 317 с.

3.                 Березкина, С. В. Статья чиновника III отделения М. М. Попова «Александр Сергеевич Пушкин» // Русская литература. – 2013. – № 1. – С. 105–110.

4.                 Бибиков, Г. Н. Жандармский надзор в системе государственного управления Российской империи (1826–1856 гг.). – М.: Квадрига, 2023. – 356 с.

5.                 Вигель, Ф. Ф. Записки. Кн. 1. – М.: Захаров, 2003. – 607 с.

6.                 Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф. В. Булгарина в III отделение / Под ред. А. И. Рейтблата. – М.: Новое лит. обозрение, 1998. – 700 с.

7.                 Государственный архив Российской Федерации (далее – ГА РФ). Ф. 109. Оп. 4а. Д. 7.

8.                 ГА РФ. Ф. 109. Оп. 56. Д. 1.

9.                 ГА РФ. Ф. 109. Оп. 56. Д. 1. Ч. 1.

10.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 56. Д. 72.

11.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 58. Д. 179.

12.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 62. Д. 144.

13.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 62. Д. 275.

14.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 62. Д. 343.

15.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 62. Д. 569.

16.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 62. Д. 804.

17.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 63. Д. 432.

18.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 63. Д. 735.

19.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 67. Д. 366.

20.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 69. Д. 22.

21.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 69. Д. 222.

22.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 70. Д. 545.

23.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 71. Д. 133.

24.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 72. Д. 1411.

25.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 74. Д. 245.

26.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 75. Д. 162.

27.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 76. Д. 164.

28.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 76. Д. 435.

29.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 77. Д. 144.

30.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 77. Д. 169.

31.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 79. Д. 231.

32.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 79. Д. 349.

33.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 79. Д. 360.

34.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 79. Д. 361.

35.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 79. Д. 620.

36.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 80. Д. 483.

37.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 80. Д. 499.

38.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 82. Д. 765.

39.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 83. Д. 766.

40.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 84. Д. 567.

41.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 87. Д. 188.

42.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 87. Д. 300.

43.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 87. Д. 469.

44.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 95. Д. 76.

45.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 221. Д. 34.

46.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 221. Д. 44.

47.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 221. Д. 45.

48.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 221. Д. 73.

49.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 221. Д. 79.

50.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 221. Д. 79.

51.             ГА РФ. Ф. 109. Оп. 221. Д. 91.

52.             ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 811.

53.             ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 1433.

54.             ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1467. Ч. 1.

55.             Григорович, В. И. Избранные труды / сост., вступ. ст. и примеч. Н. С. Беляева; науч. ред. Г. В. Бахарева. – СПб.: Лема, 2012. – 479 с.

56.             Деревнина, Т. Г. Из истории образования Третьего отделения // Вестник Московского университета. Сер. IX: История. – 1973. – № 4. – С. 51–69.

57.             Деревнина, Т. Г. III отделение и его место в системе государственного строя абсолютной монархии в России. М., дисс. … канд. ист. наук. М., 1973. – 232 с.

58.             Заиченко, О. В. «Русский шпион» Швейцер: попытка реконструкции биографии. Агент Высшей военно-секретной полиции в Варшаве (1819–1831) // Новая и новейшая история. – 2023. – № 1. – С. 33–45.

59.             Лемке, М. К. Николаевские жандармы и литература 1826–1855 гг. 2-е изд. – СПб., 1909. – 614 с.

60.             Ленская, Н. П. Из истории «Дома у Цепного моста» // Освободительное движение в России. Вып. 13. – Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1989. – 167 с.

61.             Мустонен, П. Собственная Его Императорского Величества Канцелярия в механизме властвования института самодержца. 1812–1858. К типологии основ имперского управления. – Хельсинки, 1998. – 357 с.

62.             Неклюдов, Е. Г. Уральские заводчики в первой половине XIX века: владельцы и владения. – Нижний Тагил: Изд-во НТГСПА, 2004. – 597 с.

63.             Николаенко, П. Д. А. Д. Балашов – первый министр полиции России. – СПб.: Изд-во СПб ун-та МВД России, 2016. – 324 с.

64.             Оржеховский, И. В. Самодержавие против революционной России: (1826–1880 гг.). – М.: Мысль, 1982. – 207 с.

65.             Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. Т. I. СПб., 1830.

66.             Рейтблат, А. И. Русские писатели и III отделение // Новое литературное обозрение. – 1999. – № 6. – С. 158–186.

67.             Рейтблат, А. И. Служил ли Гоголь в III отделении // Филологические науки. – 1992. – № 5/6. – С. 23–30.

68.             Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. 1840. Д. 258.

69.             «Россия под надзором»: отчеты III отделения 1827–1869 гг. Сб. документов. / Сост. М. В. Сидорова, Е. И. Щербакова. – М.: Российский фонд культуры, 2006. – 706 с.

70.             Русский биографический словарь. Т. 14: «Плавильщиков-Примо». – СПб.: Тип. И. Н. Скороходова, 1905. – С. 553.

71.             Савинов, А. Н. Капитон Алексеевич Зеленцов // Русское искусство: очерки о жизни и творчестве художников. Первая половина девятнадцатого века. / Под ред. А. И. Леонова. – М.: Искусство, 1954. – С. 663–670.

72.             Сидорова, М. В. О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки. – СПб.: Алетейя, 2023. – 950 с.

73.             Целорунго, Д. Г. Офицеры русской армии – участники Бородинского сражения: Историко-социологическое исследование. – М.: Калита, 2002. – 367 с.

74.             Черкасов, П. П. Третий человек в Третьем отделении: Адам Сагтынский – первый шеф российской внешней разведки // Родина. – 2007. – № 9. – С. 55–59.

75.             Чукарев, А. Г. Тайная полиция России, 1825–1855 гг. – М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. – 701 с.

76.             Шилов, Д. Н. Формулярные списки руководителей ведомств и членов Государственного совета: проблема достоверности источника // Quaestio Rossica. – 2022. – № 3. – С. 1104–1120.

77.             Шильдер, Н. К. Император Николай I. Его жизнь и царствование. Т. 1. – М.: Чарли, 1997. – 748 с.

 [1] Для удобства презентации результатов срок службы округлен до года. Из подсчетов исключены В.Е. Вердеревский и П.С. Федоров, которые были временно прикомандированы к ведомству высшей полиции и прослужили там 1-2 года.