Историк Я.Г. Гуревич. Англия в войне за испанское наследство. Часть 2.

Часть 1

Автор: Л.И. Ивонина

Привели к войне за испанское наследство, как полагал Гуревич, опасения европейских держав перед чрезмерным могуществом Франции, могущим усилиться в связи с получением испанского наследства, вопрос о котором полвека был исходным пунктом и главным предметом всей дипломатии Версаля. Кстати, политике Франции отводится огромное место в книге. Ее автор подчеркивает, что французский язык с Нимвегенского мира 1678-1679 гг. стал дипломатическим языком всей Европы и разговорным для всех образованных европейцев. Франция также сделалась законодательницей мод, которой рабски следовала вся Европа, а дипломатия и политика Версальского кабинета везде раскинули свои сети. В Англии Людовик XIV поддерживал антагонизм между короной и парламентом (Гуревич, правда, не уточнил, что подобная политика была эффективной только до правления Вильгельма Оранского), в Голландии – республиканскую партию против Оранской, в Германии французский монарх господствовал над Рейнским союзом (только до 1672 г., т.е. распада Союза - Л.И.) и поддерживал восстание венгров против Австрии и турок, а Португалию настраивал на борьбу против Испании[8]. Голландию Гуревич назвал узлом (скорее всего, стратегическим) всех коалиций против Франции, описывая ее торговое господство во второй половине XVII в.

Примечательно, что историк, в отличие от своих английских коллег, не придерживался традиционного для историографии Альбиона изоляционизма и англоцентризма, учтя в своей книге роль внешних воздействий на Славную революцию 1688 года.  Он подчеркивал, что Вильгельм Оранский, удержав Людовика на Рейне, воспользовался этим для высадки в Англии и занятия престола, о чем велись его переговоры с оппозицией еще с 1686 г.[9] Славная революция, с его весьма справедливой и характерной для современной историографии точки зрения, имела «роковое» (т.е. решающее) значение для падения политического могущества Франции. Вместе с тем, он преувеличил глубину падения Франции после Утрехтского мира и возвышение Англии. На самом деле результаты мирных переговоров в Утрехте, Раштатте и Бадене 1713-1714 гг. были далеки от достижения тотальной победы над Людовиком XIV, о которой долгое время грезили его враги. Франция после войны за испанское наследство вовсе не потеряла своего былого престижа в Европе, а лишь поделилась гегемонией с другими великими державами. Явью после 1713 г. в Европе стал многополярный мир.

Гуревич последовательно перечислил все заключенные накануне войны за испанское наследство союзы против Франции и коалиции, и особенно остановился на мире в Рисвике 1697 г. Вполне в духе вигской историографии он полагал, что Людовик XIV пошел на этот мир, чтобы заручиться расположением испанского короля и получить испанское наследство. В действительности, французский король, о чем свидетельствовала его пропаганда и реальные шаги, после Рисвика не думал развязывать новую войну, и в ряде договоров о разделе испанской колониальной империи соглашался уступить корону в Мадриде Габсбургам[10].

По мнению автора, Франция сделала шаг назад в экономическом и политическом отношении после Рисвикского мира, к тому же отмена Нантского эдикта в 1685 г., сопровождавшаяся гонениями на гугенотов, лишила Францию значительной части промышленного (здесь просматривается, по крайней мере, понятийная модернизация) и богатого населения.

На страницах своей книги Гуревич не раз подчеркивал озабоченность Вильгельма Оранского положением дел в Голландии, в частности, сохранением голландского барьера из крепостей. Основу же внешней политики Вильгельма, да и затем королевы Анны, он выразил весьма четко: главным в их политике было сохранение баланса сил. Виль­гельм III сознательно и последовательно стремился сохранить и защитить так называемые «европейские свободы», что на практике означало освобождение от французского господства и диктата в Европе. Гуревич привел слова Гримбло, издателя переписки Вильгельма III, который отмечал: «Английс­кий король как политик не был человеком, принадлежавшим одной нации более, чем другой, он был представителем известного принципа»[11]. Прин­цип этот был известен - сохранение баланса сил в Европе любыми сред­ствами, и поэтому у английского короля не было выбора, как участво­вать в переговорах с французским королем после Рисвикского мира о разделе Испании, что привело к временному сближению давних смертель­ных врагов - Вильгельма Оранского и Людовика XIV.

Вместе с тем, величие Вильгельма, по мнению автора, заключалось в объединении интересов Англии и Голландии, а поддержание политического равновесия Европы было только одним из мотивов, побуждавших к войне. «Цель эта вполне совпадала с национальной политикой Англии, которая, в сущности, была той же коммерческой политикой, какой держалась Англия еще при Елизавете, и какой следует даже теперь» (т.е. во второй половине XIX в.).  Политическое могущество Англии и Голландии Гуревич видел в их торговле, отсюда проистекала и их коммерческая политика в европейском масштабе. Вильгельм выдвинул на первый план столкновение интересов Англии и Франции в Америке, считал автор книги, и привел слова из декларации Вильгельма: «Французский король вознамерился совершенно разорить торговлю и мореходство англичан, от которых зависит большей частью благосостояние и безопасность народа»[12]. Но факты говорят о том, что англичане, уделяя немного внимания колониям, основные свои военные силы и финансы пускали на сухопутные операции в Европе, которым Гуревич отвел достаточное внимание, но не такое большое, как коммерческим соображениям.

С другой стороны, подъем английского государства отнюдь не вписывался во внешнеполитические схемы Версаля точно так же, как и успеш­ное экономическое и колониальное развитие Франции при талантли­вом министре экономики и финансов Жане-Батисте Кольбере (1665-1683) не вписывалось в планы Лондона. Франция, колонизовав Луи­зиану и Канаду, быстро осваивалась на североамериканском конти­ненте, а отважные французские флибустьеры успешно соперничали с английскими каперами. Вне всякого сомнения, Морские державы были очень заинтересованы в том, кому достанется обширное ис­панское наследство. В конце XVII в. умы английских полити­ков, финансистов и торговцев были полны следующими опасениями. Если все владения Испании попадут под французское влияние, английские торговля и производство, а также голландские перевозки будут не­избежно сокращены. И если французы будут диктовать свою волю в Мадриде, все это придет к концу. Английские коммерсанты будут исключены из «большой торговли» своими французскими со­перниками, наступавшими на пятки, и даже Средиземное море будет закрыто для их кораблей. Как показали результаты войны, опасения эти не реализовались, и англичане могли быть довольны условиями Утрехтского мира.    

С определенной степенью преувеличения Гуревич полагал, что война за испанское наследство привела к перемещению политического центра тяжести из Франции в Англию. Но после Конгресса в Утрехте европейская система государств сделалась сильнее и основательней, чем до войны. «Философией» нового мира стало европейское равнове­сие, четко отмеченное в текстах договоров 1713 г. и в сочинении аббата Сен-Пьера[13]. Установившееся европейское равновесие нару­шило состояние «гегемонии Франции» и устранило опасность воз­никновения новой «универсальной монархии», беспокоившую умы европейцев полстолетия. С тех пор метафора баланса сил стала обя­зательным международно-правовым постулатом на переговорах ме­жду государствами. А Лондон защищал «свободы Европы» так, как он их понимал, и своей дипломатией способствовал новой расстановке сил на конти­ненте, чтобы с ослаблением ведущей роли Франции заполнить вакуум политического верховенства созданием мультиполярной системы.

И в самом деле, венчавшие войну за испанское наследство мирные договоры ввели в военную и политическую практику понятие «коллективной безопасности», строившейся, прежде всего, на «взаимных гарантиях». Французская монархия, ранее претендовавшая на роль «арбитра христианства» и реально исполнявшая роль «арбитра Европы», уступила теперь последнюю, по крайней мере, на уровне претензий и на короткое время, франко-британскому согласию, как руководящему принципу международной политики, и альянсу четырех держав – Великобритании, Австрии, Пруссии и Голландии[14]. Вслед за этим спустя некоторое время европейскую политику стала вершить Пентархия, включавшая Францию, Великобританию, Австрию, Пруссию и Россию.

В заключение отмечу, что, несмотря на название книги, главной ее теоретической основой явилась концепция баланса сил в политике Великобритании. Причем баланса сил не только в международных делах, но и внутри государства – по мнению автора, победа тори на выборах 1710 г. доказывает это. В целом же, позиции Я. Г. Гуревича вполне совпадали с линией либеральной английской историографии и русской либеральной историографии. Любопытно, что, выступая против имперских амбиций (а именно Короля-Солнце), он не усматривал таковых в современной ему Великобритании. Точнее, он видел в ней коммерческую империю, что, по его мнению, естественно для экономически развитых держав, но не гегемониально-территориальную. Возвеличивая «свободы» и политику Англии, Гуревич, вместе с тем, в международном плане мыслил довольно широко для своего времени, обладал, можно сказать, масштабным мышлением, отличным знанием источников и прекрасным языком. В заключение позволю себе привести такое сравнение: если бы великий архонт Афин в начале VI в. до н.э. Солон не был реформатором, он бы был известен как поэт; в этом плане, если бы Я.Г. Гуревич не занимался преимущественно педагогической и общественной деятельностью, а направил все свои усилия на изучении истории, он бы, пожалуй, считался одним из крупнейших историков России.

ПРИМЕЧАНИЯ

[8] Гуревич Я.Г. Указ.соч. С. 9.

[9] Там же.  С. 32.

[10] Там же. С. 44-45.

[11] Там же.

[12] Там же. С. 54-55; Corps Universelle diplomatique/ Par J. Du Mont.  Amsterdam, 1728. T. VII. Part. II. P. 230-231.

[13] Saint-Pierre abbe de. Projet pour render la paix perpetuelle en Europe/Par S. Gyard-Fabre. P., 1981. P. 5, 121-122, 178.

[14] Schilling H. Europa zwischen Krieg und Frieden//Idee Europa. Entwürfe zum «Ewigen Frieden». Ordnungen und Utopien für die Gestaltung Europas von der pax romana zur Europäischen Union/Hrsg. von M.-L. von Plessen. Berlin, 2003. S.24-25.