ПРЕСТУПЛЕНИЯ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦЕВ, НА ПРИМЕРЕ: НАРОДНОЙ ПАМЯТИ АДЫГСКИХ АУЛОВ КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ

Современная российская историческая наука развивается динамично и переживает интересный период, когда в научный оборот включается не только большое количество рассекреченных архивных документов, но и привлекаются материалы устной истории. Это способствует формированию новых методов исследования, дает возможность по-новому взглянуть на историческое прошлое России без каких-либо идеологических ограничений. Устная история все чаще становится предметом исследования профессиональных историков, что позволяет привлекать массив новой, до настоящего времени не известной информации, в том числе региональной.

В современных геополитических реалиях в связи с информационной войной и борьбой с исторической правдой происходит фальсификации истории Великой Отечественной войны. В полиэтничном и сложном регионе российского Кавказа часто продвигаются идеи о якобы лояльном отношении немецких захватчиков к кавказцам. С целью противоборства данной деструктивной деятельности и лживой информации важно демонстрировать примеры военных преступлений нацистов против многонационального советского народа, частью которого являлись и адыги (черкесы) Кубани, почувствовавшие на себе весь гнет нацистов в годы оккупации региона. Поэтому предметом исследования стали устные воспоминания жителей адыгских (черкесских) аулов Краснодарского края о Великой Отечественной войне и архивные документы. Ввиду того, что в 1941–1945 годы Адыгея входила в состав Краснодарского края на правах автономной области, мы рассмотрим материалы злодеяний фашистов на территории и Адыгеи.

Планируя завоевание СССР, руководство фашистской Германии исходило из того, что советское многонациональное государство не выдержит испытаний и распадётся на враждующие национальные группировки. Однако этот расчёт не оправдался. 31 июля 1940 г. Гитлер даёт указание разработать план по уничтожению СССР. Целью Германии было завоевание территории, использование трудовых, природных, экономических ресурсов Союза ССР. Варварские замыслы лидеров гитлеровской Германии по уничтожению значительной части населения СССР нашли своё воплощение в конкретных приказах, распоряжениях и указаниях, которые разрабатывались командными и штабными инстанциями вермахта, а также государственными органами Германии. В одном из вариантов генерального плана «Ост» признавалось, что важно ослабить русский народ до такой степени, чтобы он не был больше в состоянии помешать установлению немецкого господства в Европе.

Военное руководство Германии признавало, что ежемесячные потребности вермахта и его союзников в горюче-смазочных материалах составляли 1,15 млн т, и для их обеспечения требовались новые источники нефти. По мнению штаба Верховного командования вооружённых сил (ОКВ) Германии, это возможно было реализовать за счёт нефти Кавказа. План овладения кавказскими нефтяными районами, предусматривавший захват Баку, как минимум – районы Майкопа и Грозного (соответственно 7 % и 9 % общей добычи нефти в СССР), был разработан штабом ОКВ как часть плана «Барбаросса» 4 мая 1941 г.

Для эксплуатации кавказских нефтяных районов ещё в июне 1941 г. было запланировано создание «Континентального акционерного нефтяного общества» и принята по этому вопросу специальная директива главного хозяйственного штаба «Ост». Вопросы хозяйственного использования территорий СССР были изложены в «Директивах по руководству экономикой во вновь оккупированных восточных областях» (известных как «Зелёная папка» Геринга). Согласно директивам, оккупированная часть СССР превращалась в аграрно-сырьевой придаток Германии.

Все экономические меры по ограблению Советского Союза были сосредоточены в специально созданном для этих целей экономическом штабе особого назначения «Ольденбург». Приказ В. Кейтеля от 16 июля 1941 г. по осуществлению инструкций, изложенных в «Зелёной папке», требовал, чтоб войска и военные инстанции, командиры подразделений подключились и поддержали меры по ограблению оккупированной территории, и прежде всего это касалось нефти и сельскохозяйственных продуктов. Конфискованные запасы продовольствия, награбленная и реквизированная воинскими частями продукция должны быть использованы «для покрытия потребностей вермахта, для так называемых восточных войск и для снабжения имперской территории».

Политика Германии на Кавказе в период Второй мировой войны была составной частью плана захвата СССР и использования его экономического потенциала. Регион должен был послужить коридором для продвижения в Малую Азию, выхода к Персидскому заливу и создания прочных позиций на подступах к Индии. Разрабатывая планы завоевания южных регионов СССР, руководство нацистского рейха одной из главных задач считало обеспечение потребностей вермахта кавказской нефтью и продовольствием. План предусматривал выход к Грозному, а затем по Каспийскому побережью к нефтеносным ресурсам Баку. Геббельс на одном из собраний своих сторонников отмечал: «Если к названному нашим командованием времени закончатся бои за Кавказ, мы будем иметь в своих руках богатейшие области Европы».

Ещё до начала войны германские аналитики делали ставку на межнациональную рознь, разрушение дружбы между русскими и народами Кавказа, надеясь на беспрепятственное установление своего господства в регионе. Для этих целей была активизирована работа Абвера среди народов Кавказа. Руководство рейха рассчитывало на межэтническую, конфессиональную и классовую рознь, оппозицию советской власти, на нелояльность народов, населявших Кавказ, к государственной политике СССР. Несмотря на временную частичную оккупацию региона, народы Северного Кавказа, как и все советские граждане, проявляя героизм на фронте и в тылу, сорвали планы нацистской Германии. Всенародная борьба против фашистских захватчиков объединила и сплотила весь советский народ. Против оккупационной политики на Северном Кавказе, как и на части оккупированной территории СССР, велась борьба в самых разных формах. Не помогли расчёты на реанимацию частнособственнической психологии, не помог страх перед расправой, террором, не оправдалась тщательно разработанная экономическая программа оккупационных властей. Планам Третьего рейха по эффективному использованию экономического потенциала Кавказа не суждено было реализоваться.

В изучении истории Великой Отечественной войны и её регионального компонента устная история также вызывает большой интерес, в том числе с точки зрения методологии. Большинство воспоминаний и рассказов связаны или с детскими впечатлениями, или пересказами воспоминаний родителей и знакомых. Необходимо учитывать, что большинство воспоминаний связано с передачей информации от одного поколения к другому и возрастными особенностями, что ведёт к искажению информации в полевых исследованиях. Данный вид источников, при всей своей эмоциональной насыщенности, всё-таки требует совместного использования с другими видами источников, что позволяет объективно оценить информацию, полученную в ходе её сбора и обработки. Проблемы, которые ограничивают возможности устной истории, в первую очередь, — это достоверность и объективность оценки исторической ценности устных свидетельств. Здесь всегда есть вероятность искажения фактов или их произвольной интерпретации. При использовании материалов, относящихся к устной истории, следует учитывать индивидуальные качества носителя информации и его отношение к историческому прошлому.

Личные качества и эмоциональная составляющая иногда могут привести к искажению исторической правды. Однако несомненным преимуществом данного метода исследования является возможность дополнить архивные материалы новыми, неизвестными фактами, деталями исторических событий прошлого. Так, история преступлений, совершённых вермахтом на территории СССР, пережила несколько активных периодов исследования, но в настоящее время оно характеризуется принципиально новым подходом, где правовая оценка этих преступлений находит новое осмысление в рамках признания факта геноцида со стороны Германии в отношении многонационального народа СССР. Поэтому дополнение устных свидетельств к уже имеющимся архивным материалам по данному вопросу актуализирует тему преступлений солдат и офицеров Германии и её союзников в годы войны. Следует при этом признать, что большинство собранных архивных данных по преступлениям вермахта в годы Великой Отечественной войны основываются на воспоминаниях непосредственных участников этих событий и жертв преступлений.

Ещё в далёком 1941 г. правительство страны инициировало сбор материалов, свидетельствовавшие о преступлениях немцев на оккупированных территориях РСФСР. Были организованы и судебные процессы, положившие начало правовой оценке этих преступлений. Кроме того, такое расширение источниковой базы открывает новые возможности для исследования истории повседневности, «человеческого измерения» войны.

Сегодня устная история – востребованный инструмент, к которому обращаются российские и иностранные исследователи. Расширились технические возможности, что позволяет сохранить этот материал для будущих исследователей. Устная история делает возможным воссоздание исторического прошлого в более широкой перспективе и осмысление более ранних событий в контексте последующего развития. Использование новых методологических приёмов и подходов, в том числе междисциплинарного характера в изучении исторических процессов способствует преодолению однообразия и сложившихся схем в исследованиях повседневной жизни в условиях кризиса или критической ситуации, каковым является война. Эмоциональная составляющая, проблемы каждого дня раскрываются в новом аспекте, которая сопровождается тревогами и переживаниями.

Полное изучение Великой Отечественной войны невозможно без обращения взора исследователей к воспоминаниям очевидцев, которые нашли отражение в народных нарративах. Народные исторические представления – это совокупное восприятие исторических событий через призму культурных и ментальных особенностей народа.

Жестокие расправы, притеснения и голод – вот, что пережил советский человек во время нацистского гнета. Эти события сохранились в народной памяти, они передавались из поколения в поколение, а также в официальных документах, сформировавшихся в ходе сбора информации о совершённых преступлениях немецкими солдатами и офицерами и их союзниками в период временной оккупации. Такие документы хранятся в фондах Государственного архива Краснодарского края, а именно в фонде краевой Чрезвычайной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков на территории Краснодарского края (Р-897). В фонде собраны материалы, свидетельствующие о преступлениях солдат и офицеров вермахта и тех страданиях, которые пережило мирное население. Большинство материалов комиссии основаны на воспоминаниях непосредственных участников событий – мирных жителей. Часть материалов были обобщены и опубликованы в сборнике документов.

За период оккупации с августа 1942 г. по октябрь 1943 г. в Краснодарском крае от рук фашистов погибло 61 540 мирных жителей.

В разведывательной сводке НКВД СССР от 17 сентября 1942 г. сообщалось, что в Майкопе на территории бывшего центрального рынка на пересечении улиц Жуковского и Советской размещён концентрационный лагерь. В лагере содержалось 8–9 тыс. пленных красноармейцев и взятых под стражу гражданских лиц. Пленных практически не кормили, люди умирали от голода на глазах у местных жителей, видевших все эти ужасы через колючую проволоку. Но передать хотя бы кусок чёрствого хлеба или узелок с сухарями было невозможно – за гражданскими людьми бдительно наблюдала охрана. Под страхом расстрела майкопчанам запрещалось общение с военнопленными.

Как вспоминает первый атаман Кубанского казачьего войска и кандидат исторических наук В. П. Громов, его товарищ рассказывал, как в 1942 году отступая от Краснодара красноармейцы попали в плен. Рядом с черкесским аулом Лакшукай фашистами был устроен концентрационный лагерь, где содержались наши солдаты. Увидев, что советским пленным нечего есть, жители Лакшукая уговорили немцев передать своим еду. Женщины аула пытались передать лепешки, овощи и адыгейский сыр. Однако фашисты потребовали бросать еду через ограду, земля была сырая и грязная. По воспоминаниям пленных жители Лакшукая делали все возможное, чтобы лепешки и остальная еда попадали в руки солдат, а не на землю.

Краевед А.Г. Огурлов в своей книге «Аул Урупский – жемчужина Успенского района» вспоминает, что о начале войны местные жители узнали от лётчиков армавирского авиаполка: «В то время в ауле не было ни радио, ни телефонной связи. Весть о начале войны аульчане узнали у летчиков эскадрилий армавирского авиаполка, которые на летний период дислоцировались на левом берегу р. Уруп».

Тяжёлые летние и осенние месяцы 1941 г. не могли не сказаться на боеспособности РККА. Правительство СССР активно реализовывало мобилизационные мероприятия для консолидации сил и средств в противостоянии с врагом. Не остались в стороне и жители Успенского района Краснодарского края, которые своим самоотверженным трудом помогали фронту, многие из них были мобилизованы или добровольно вступили в РККА. Но летом 1942 г. после изменения стратегического положения на южном фланге советско-германского фронта обстановка на кавказском направлении становится напряжённой и критической для РККА. Фронт неумолимо стал двигаться на восток и уже летом 1942 г. немецкие самолёты беспокоили жителей аула Урупский. В первых числах августа 1942 г. через аулы и близлежащие хутора и села отступили подразделения Красной армии, а 4 августа немецкие части оккупировали а. Урупский.

Одним из первых приказов коменданта района Карла Веля было распоряжение об аресте еврейского населения. Утром 29 августа 1942 г. 46 человек были вывезены военными грузовиками в район кирпичного завода с. Успенского, к заранее подготовленным могилам, где были расстреляны. Дети от 6 до 10 лет были убиты с использованием ядовитого вещества, а дети до 6 лет были сброшены в котлован. Все эти ужасы были задокументированы в «Актах о злодеяниях, совершенных немецко-фашистскими захватчиками на территории Краснодарского края».

Изначально цель немецкого командования заключалась в возможности использовать местные ресурсы для снабжения действующей армии. Уничтожение имущества, материальных ценностей, вывоз их за пределы края стали составной частью многочисленных преступлений солдат вермахта на временно оккупированной территории СССР. Так, в обращении к хозяйственному отделу Германского командования управляющий лесокомбинатом Шульгин писал о систематических грабежах населения со стороны румынских военных частей. В краевом архиве сохранились многочисленные жалобы жителей региона и на действия немецких солдат.

Жительница аула Урупского Н. М. Тимова рассказывала о встрече с румынскими захватчиками в момент их отступления. По её воспоминаниям румынские солдаты выглядели удручающе, военная форма была изношена, многие были просто укутаны в большие одеяла. Солдаты были голодными, отсутствовало какое-либо продовольственное снабжение. Они заходили в дома, насильственно забирали продовольствие, готовили на улице.

Следует отметить, что румынские части чаще отмечались в жалобах местного населения, нежели немецкие. Но это вовсе не означает, что немецкие солдаты не занимались репрессиями по отношению к местному населению. Напротив, они были активными участниками преступлений, выражавшихся в арестах и расстрелах мирного населения, в проведении акций устрашений в отношении партизан.

Жители аула Урупского, вспоминая войну, всегда рассказывают о мельнице, которую немцы взорвали во время своего отступления. Краевед А.Г. Огурлов рассказывал, что братья Шовгеновы построили мельницу ещё до революции в 1915 г. на берегу р. Урупа. Эту мельницу немцы эксплуатировали во время оккупации. Так, М. Н. Машбашева вспоминала: «Немцы мололи на ней ржаную муку, наши не имели права ее брать, они ее увозили». О том, как выглядела мельница вспоминает К. Малахова: «В воде было большое колесо, там деревянные балки были, половина колеса лежала в воде, вода крутила колесо. Мельница была двухэтажная, насколько я помню она была деревянной, возле колеса проходила дорога в лес, там ее и построили возле реки, чтобы вода крутила колесо. В прошлом одна богатая семья построила мельницу, говорили семья – Шовгеновых». М.М. Делова вспоминала: «Как узнала о том, что будут взрывать мельницу, побежала домой. Перед взрывом мельницы нас предупредили, пока я добежала до калитки мельница взорвалась». Жители аула боялись, что взрыв мельницы повлечет за собой разрушения и жертвы среди населения. Щ. М. Дербова рассказывала: «А мы под кроватями сидели, боялись, думали взорвется и нас убьет, потом до того взорвалось, видно было, как все горит, а бабушка молилась, как взрыв прозвучал, она тоже кинулась под кровать, а мы с сестрой потом смеялись».

А.Г. Огурлов также отмечает, что немцы после своего отступления оставили в прилегающих лесных массивах взрывоопасные предметы. По воспоминаниям, эти предметы были очень похожи на игрушки, поэтому женщины приносили их и давали играть детям, но, к сожалению, это привело к трагедии – погибли дети. Таким образом, немцы хоть и не проводили карательных акций в ауле, но все же в результате оккупации некоторые аульчане получили ранения или трагически погибли. «В 1942 году, летом, по дороге Отрадная-Армавир гнали наших военнопленных, наши женщины ходили туда. А вдруг наших будут вести, думали они. Младший сын моей бабушки, Исмаил, был на фронте, давно не писал, поэтому все беспокоились, бабушка пошла на эту дорогу. Она русского языка не знала, только три слова: родня, сынок, победа. Она видит, что идет колонна, когда она приблизилась, подошла к колонне пленных, чтобы кому-то из них передать узелок с едой. А немец кричит: halt! (стой!). Откуда она могла знать, что это за слово? Когда она не остановилась, немец очередью выстрелил, пули спину ранили, но серьезно не задели, с хутора русские женщины привезли ее на подводе. Потом ее отправили в больницу, неделю пролежала и выписали» – рассказывал Асман Гумерович.

Оккупационный режим фашисткой Германии на территории СССР отличался целенаправленным уничтожением мирного населения. Планы руководства Третьего рейха содержали перечень конкретных мероприятий по ликвидации политической системы и населения страны, что во многом предопределило характер противостояния фашисткой Германии и Советского Союза. В ходе Великой Отечественной войны и после её завершения правительством СССР были предоставлены неопровержимые факты чудовищных злодеяний нацистов и их пособников на временно оккупированных территориях. Советский суд и международный Нюренбергский процесс признали их преступлением против человечности. На основе рассекреченных и опубликованных архивных материалов можно изучить преступные деяния одной из самых засекреченных карательных органов Абвера – Тайной полевой полиции (ГФП).

Послевоенные судебные процессы над сотрудниками ГФП–312, действовавшей на юге СССР, установили и зафиксировали на основе показаний свидетелей и добытых фактов следственными органами КГБ участие солдат, офицеров вермахта и предателей в массовых расстрелах мирных жителей и советских патриотов. Историки обращаются к теме Великой Отечественной войны, в том числе к вопросу о геноциде советского народа, роли и ответственности Германии и её союзников в этих преступлениях.

Планы Германии по уничтожению советской системы и многонационального народа СССР были обусловлены как идеологическим противостоянием двух систем, так и экономическими интересами рейха. Об этом было сказано в Директиве начальника штаба верховного командования вооружённых сил Германии об установлении оккупационного режима на подлежащей захвату территории Советского Союза 13 марта 1941 г. В Распоряжении начальника штаба верховного главнокомандования вооружённых сил Германии о военной подсудности в районе «Барбаросса» и об особых полномочиях войск 13 мая отмечалось, что партизаны должны «беспощадно уничтожаться», а «всякие иные нападения гражданских лиц на вооружённые силы «должны подавляться войсками на месте с применением самых крайних мер». Вторая мировая война стала порождением нерешённых задач Первой мировой войны. Великая Отечественная война как отдельная страница мировой трагедии 1939–1945 гг. по-прежнему выступает объектом острого идеологического, мировоззренческого противостояния России и Запада.

Кроме того, она остаётся тем связующим звеном, что сохраняет в нашей исторической памяти общность России и бывших союзных республик. В год 80-летия Победы над фашизмом мы помним и чтим память погибших 26,6 млн человек, в том числе 7 420 379 мирных граждан, из которых 216 431 – это дети. В советской историографии преступления вермахта и спецслужб Германии нашла широкое освещение. Историки на основе достоверных фактов демонстрировали как германская агрессия сопровождалась массовыми злодеяниями. Однако наличие определённых идеологических ограничений не позволяло в полной мере изучить и дать оценку массовых расстрелов граждан и патриотов страны. Эта информация в большинстве случаев носила закрытый характер.

Следует особо выделить сборник документов о преступлениях нацистов и их пособников, вышедший в 2020 г. в серии «Без срока давности». На документальной основе представлена идеология нацистов по уничтожению населения нашей страны.

Рассекреченные архивные материалы демонстрируют преступные действия ГФП–312. Следственные материалы спецслужб СССР впервые включены в научный оборот. В них представлены протоколы допросов арестованных граждан и свидетельские показания участников событий. Следует отметить, что материалы о деятельности подразделений ГФП остаются одними из засекреченных и малоизученных материалов, содержащих факты насилия над советским народом в годы Великой Отечественной войны.

Представленные материалы следственных органов КГБ СССР о преступлениях ГФП–312 на территории Краснодарского края отличаются высокой степенью аутентичности. Совершенные немцами деяния по-своему размаху и жестокости превосходили состав преступлений зафиксированных в Уголовном Кодексе СССР. Причастна к этим злодеяниям была Тайная полевая полиция – ГФП, созданная в 1938 г. и предназначенная для выполнения специальных заданий: выявление шпионов, разведчиков, подавление сопротивления населения оккупированной страны и противостояние саботажу. Вторая мировая война по своим масштабам и характеру оказала значительное влияние на содержание работы спецслужб Германии, к категории которых относилась ГФП. С началом войны против Советского Союза её деятельность стала затрагивать более широкий круг обязанностей, нежели те, которые были обозначены изначально в инструкциях. Практическая деятельность Тайной полевой полиции на временно оккупированных территориях СССР представляла собой постоянную эскалацию террора против населения, партизан и подпольщиков. В конце 1950-х гг. спецслужбы СССР смогли собрать необходимые материалы о деятельности ГФП–312 на юге страны в период временной оккупации с 1942 по 1944 годы.

Встретив сопротивление со стороны населения оккупированных районов Кавказа, нацисты стали проводить ничем не прикрытую политику массового истребления советских людей, применяя для этого самые изуверские методы. Более 61 тыс. советских граждан оккупанты расстреляли, повесили, удушили и замучили в застенках гестапо на территории только Краснодарского края, а 122 тыс. чел. угнали на рабский труд в Германию. Гражданское население Адыгеи испытало беспредельную жестокость со стороны румынских, венгерских и немецких частей. После занятия г. Майкопа частями вермахта в августе 1942 г. оккупационными властями была создана особая карательная группа, которую возглавил офицер германской армии, шеф «СД-II» Эрих Кубяк. В группу вошли офицеры «СД-II» Магер, Кланн, унтерфюрер Рудольф, комендант «СД-II» Вилли Виттенберг, начальник отдела следствия и политической разведки. На территории Краснодарского края и Адыгеи действовала зондеркоманда «10-a» под командованием оберштурмбанфюрера СС Курта Кристмана, немецкого военного преступника, который был организатором массовых казней в городах Таганрог, Ростов-на-Дону, Краснодар, Ейск, Новороссийск. С 12 августа 1942 г. из г. Майкопа ежедневно вывозили военнопленных и арестованных местных жителей в крытых брезентом грузовиках за город, где их расстреливали. Расстрелы производились в районе Конюховой балки в пригороде Майкопа и Борщёвой мельницы (нынешний пос. Победа Майкопского района).

После освобождения территорий от фашистов проведена эксгумация массовых захоронений в четырёх братских могилах (в районе Спиртзавода и 4-й школы). В ходе эксгумации трупов в безымянной могиле (яма № 3) была обнаружена сумка, пенсионное удостоверение и справка Майкопского дома инвалидов от 26 августа 1942 г. Эти факты свидетельствуют о том, что фашистские варвары проводили облавы на рынках и улицах с целью уничтожения мирных граждан г. Майкопа.

В разведывательной сводке НКВД СССР от 17 сентября 1942 г. сообщалось, что в Майкопе на территории бывшего центрального рынка на пересечении улиц Жуковского и Советской размещён концентрационный лагерь. В лагере содержалось 8–9 тыс. пленных красноармейцев и взятых под стражу гражданских лиц. Пленных практически не кормили, люди умирали от голода на глазах у местных жителей, видевших все эти ужасы через колючую проволоку. Но передать хотя бы кусок чёрствого хлеба или узелок с сухарями было невозможно – за гражданскими людьми бдительно наблюдала охрана. Документы об этом концлагере не найдены в архивах, учёт контингента, по всей вероятности, не вёлся, точных сведений нет, однако информация об этом факте сохранилась в воспоминаниях очевидцев, которые в период оккупации Майкопа были детьми и подростками. Другой нацистский концлагерь располагался в 100 км от Майкопа – в г. Апшеронске, третий – в г. Белореченске.

Следует отметить, что в ходе следствия спецслужбами СССР были выявлены дополнительные факты о причастности арестованных в преступлениях против человечности в период их службы в ГФП. Они были получены в ходе допросов, когда подследственные, пытаясь выгородить себя, перекладывали вину за содеянное на сослуживцев из ГФП–312. Справедливость восторжествовала, и предатели понесли заслуженную кару. Авторы исследования считают, что ответственность за геноцид советского мирного населения в годы Великой Отечественной войны лежит на вермахте, спецслужбах Германии и тех бывших советских граждан, которые на добровольной основе служили нацистам. Такие преступления не имеют сроков давности.

Гражданское население Адыгеи испытало жестокость со стороны румынских, венгерских и немецких частей. После освобождения Адыгеи стало известно о всех тех преступлениях, которые были совершены войсками вермахта и оккупационными властями. За время оккупации на территории Адыгеи погибло более 5 тыс. чел. гражданского населения.

Были замучены и расстреляны более 400 чел. в населённых пунктах Кошехабльского района, более 300 – в Гиагинском, около 200 – в Майкопском районе.

Из послевоенных документальных записей известно, что за годы оккупации в концлагерях, которые располагались на территории Краснодарского края и Адыгеи, были замучены и истреблены 6 930 чел., из которых почти треть дети.

По состоянию на 1 января 1943 г. численность населения Адыгейской области по сравнению с 1939 г. сократилась на 36 536 чел.

Для определения суммы нанесённого экономического ущерба была создана областная комиссия во главе с М. Биштовым. Общий материальный ущерб Адыгеи составил свыше 1 млрд рублей.

В Майкопе действовала особая карательная команда «СД-II», которую возглавлял Э. Кубяк. Организацией преступлений и грабежей занимался штаб 44 армейского немецкого корпуса в составе воинских частей.

Районная комиссия Шовгеновского района Адыгейской автономной области по расследованию злодеяний немецко-фашистских извергов и их пособников на территории Шовгеновского р-на во время оккупации с 9-го августа 1942 года до момента их изгнания т. е. по 31 января 1943 года, на основании поступивших данных и заявлений от местных жителей установили следующие факты злодеяний и зверств, учинённых немецко-фашистскими оккупантами и их пособниками. 9-го августа 1942 г. жители аула Уляп в количестве 50 человек с целью недопущения бомбёжки и обстрела их аула вышли на встречу немецкой воинской части с просьбой не подвергать обстрелу мирных жителей аула. Но немецкое командование воинской части зверски расправилось с этими жителями – расставили их по группам 4–5 человек и методически начали расстреливать их из автоматов. Таким путём зверски было расстреляно 24 человека, главным образом стариков и подростков. Трупы расстрелянных граждан были брошены на месте расстрела с запрещением хоронить до отхода немецких частей.

Рядом с аулом Понежукай обнаружены три трупа: женщина около 49 лет, вторая около 25 лет и третья около 23 лет, у всех на голову натянуты мешки, руки связаны железными проволоками сзади, на шее петли.

В этот же день вскрыта яма в двух километрах от аула Понежукай, где обнаружено 14 трупов, из них четыре женщины и 10 мужчин, у всех имеются ранения черепа, лица обезображены. Все вышеперечисленные трупы опознаны родственниками.

Также есть свидетельства о расправах, учиненных командиром роты карательного батальона 18 немецкой пехотной дивизии, и руководитель зондеркоманды Вильгельм Лоренц Роттером, который лично руководил расстрелами мирных граждан в ауле Тахтамукай и других.

У соседей-черкесов из аулов Урупского и Коноковского бытует мнение о кургоковцах – жителях медвежьего угла, согласно которому немцы якобы даже не смогли отыскать этот аул. В действительности немцы здесь были, о чем местные жители рассказали участникам экспедиции проекта «Земляки и соседи».

Так, А.А. Хевсоков рассказал, что его отец работал на строительстве противотанковых рвов, и был схвачен прорвавшими оборону немцами, но из-за преклонного возраста (52–53 года со слов его сына Анатолия Хевсокова) его отпустили домой. Но часть аульчан все-таки были направлены на работы в Германию.

Ибрагим Гитякулов поведал о героическом поступке местной молодёжи. Немцы организовали переправу на плотах через р. Кубань, но ночью молодые люди сумели утопить плот с солдатами и вооружением. Также И. Гитякулов рассказал о том, как местные жители повредили провода связи и немцы, решив, что в лесу партизаны, ушли из аула.

В соседнем ауле Коноковском чтят память советского летчика Д. А. Дунаева, самолет которого был сбит в 1943 г. во время воздушного боя над аулом. Очевидцы вспоминают, что Д. Дунаеву удалось посадить самолёт, но сам он погиб. В личной беседе А.Г. Огурлов рассказал, что сестра лётчика приезжала в 1974 г. на открытие бюста её брата, построенного на деньги колхозников.

И. Ш. Машбаш вспоминал, как маленьким мальчиком услышал крики, подъехал на велосипеде к двухэтажному зданию в центре аула Урупского, забравшись на второй этаж ему удалось подглядеть, как фашисты пытали советского пленного. Эта омерзительная картина осталась в памяти и произвела большое впечатление на будущего классика адыгской литературы, Героя труда РФ Исхака Машбаша. Тема Великой Отечественной войны отразилась и в некоторых произведениях народного писателя.

Уроженка аула Урупского Мамсирова Щаризет рассказывала, что совсем еще девочкой видела, как несколько немцев угрожали оружием и пытались отнять корзину с куриными яйцами у дедушки-соседа. Но дед оказался не из робкого десятка. Он всячески сопротивлялся и говорил: «Не буду кормить фашистов!». Немецкие солдаты так и не смогли забрать корзину и ушли ни с чем, а бесстрашный дедушка пошел домой.

В народной памяти сохранились и крайне кинематографичные сюжеты, М. Ш. Курузов поведал историю своего отца, фронтовика Шахбана Курузова. Попав в первые дни войны в окружение, он вместе со своими двумя русскими товарищами сбежал из плена и пробирался к своим. Добравшись лишь в 1942 году домой, его родной аул Урупский оказался в оккупации. В один из дней к нему домой пришел румынский офицер и попросил спрятать того где-нибудь у Курузовых. После того, как фашисты отступили, румын попросил Шахбана отвести его к советским солдатам. Дойдя до командования, офицер–румын достал из своих сапог партийный билет, он оказался коммунистом. К сожалению, в семье Курузовых не осталось сведений о фамилии данного офицера, однако старшие рода помнят, что их дед вместе с румынским коммунистом прошли всю войну в рядах красной армии и после войны долго переписывались, поддерживая связь.

По сведениям Асмана Огурлова в один солнечный августовский день 1942 года два немецких солдата во главе с обер-лейтенантом устроили на берегу Урупа небольшой пикник. Пили шнапс, закусывали, пели песни, купались, играли на губной гармошке. Аульские ребята И. Машбашев, С. Ураков, М. Камбиев и др. с наблюдали за этим «зрелищем».

Жара и градусы шнапса сделали свое дело, оккупанты опьянели и стали приставать к аульским женщинам, которые приходили к реке с вёдрами. «Моей бабушке Нальмес и её сестре Биче (вспоминает Огурлов) преградила путь эта кампания. Тётя Бича быстро отразила натиск фельдфебеля: вылила ведро воды на его голову – и он сразу остыл. Бабушка Нальмес избрала более жёсткую тактику самообороны – замахнулась коромыслом на офицера. Обер сразу сообразил, что дело имеет не с немкой, а с черкешенкой, и быстро отошёл на исходную позицию. Так продолжалось до тех пор, пока не кончились шнапс и закуска. Изрядно выпившая и хорошо отдохнувшая кампания к обеду покинула лоно природы».

На вечерней планёрке староста аула довел до сведения, что сегодня на берегу Урупа у офицера пропал пистолет, и если к утру следующего дня его не найдут, то приедет комендант с карательным отрядом. Оружие к утру не нашли. Комендант с немецкой пунктуальностью прибыл к полудню со взводом вооружённых солдат. Он выслушал доклад старосты и ознакомившись с обстановкой на месте приказал своим солдатам согнать всех жителей к центру аула. Через два часа всё население стояло возле здания бывшего аул-совета.

Комендант на ломанном русском языке объявил, что вчера на берегу реки у офицера похитили пистолет системы «Вальтер», поэтому он берёт в заложники десять человек. Солдаты без промедления начали вытаскивать из толпы стариков и женщин. Многие плакали, кричали, сопротивлялись. Потом их загнали в тёмный сырой подвал и заперли.

Пока комендант проводил карательные мероприятия, обер-лейтенант протрезвел и начал вспоминать, как он готовился к пикнику. И вдруг его озарило, что перед уходом он спрятал пистолет, а куда толком не помнил. Он перевернул всё, что было в комнате. Оружие нашёл под матрацем.

Тот факт, что пистолет не был похищен, немцы скрыли от жителей, только староста по секрету сказал об этом близким людям. Заложников продержали трое суток и отпустили, сказав, что якобы пистолет подбросили комсомольцы подпольщики. Вот так, к счастью для аульчан, закончилась история с «Вальтером».

22 января 1943 г. от фашистов были освобождены черкесские аулы Успенского района Краснодарского края. В освобождении Успенского района участвовали войска 9-й и 37-й армий. 22 января 1943 года войска 2-й стрелковой дивизии 37-й армии освободили аулы Урупский и Коноковский. А войска 295-й стрелковой дивизии освободили аул Кургоковский.

По воспоминаниям очевидцев, красноармейцы залегли на возвышенности перед аулами Урупским и Коноковским. С целью избежания потерь мирного населения командование приняло решение ожидать отхода противника из населенных пунктов.

Многие старшие жители адыгских аулов Успенского района всегда вспоминали и вспоминают с глубокой благодарностью, как в период освобождения солдаты не стали начинать бой в аулах, а дождались отхода немцев.

Старики, женщины и дети, естественно, не знали, кто принял это решение, спасшее десятки жизней аульчан, но всегда были искренне благодарны такому мудрому и человеколюбивому подходу командующих.

Захаров Федор Васильевич, генерал-майор, командующий той самой 2-й стрелковой дивизии, освобождавшей аулы Коноковский и Урупский. Именно воины данной дивизии были теми самыми солдатами, залегшими над горой в ожидании ухода немцев.

Уже в процессе отступления немецкие и румынские части были разгромлены в полях под Армавиром.

Нина Магометовна Тимова вспоминала, как двор их дома был полон советских солдат, перебинтованные и уставшие они сидели вокруг их дома и в саду под деревьями. «Женщина медсестра подняла меня на руки и заплакала, говорила мне и маме, что у нее осталась дома такого же возраста, как и я тогда, дочка. Радовались, что освободили аул и плакали одновременно».

Сохранились и воспоминания о Дне Победы. Щ. Мамсирова со слезами на глазах вспоминала 9 мая 1945 года: «Это как праздник был, помню моя мать пела зикр (исламский религиозный напев – прим. авт.). Война кончалась! Но какая радость? Она плакала и вспоминала погибшего на фронте отца и братьев, а мы с сестрой сидели и слушали ее».

Сегодня народная память аульчан сохраняется в двух формах: в воспоминаниях тех, кто во время войны был ребенком, и в виде передачи рассказов людей старшего поколения. Их достоинство не столько в реальности происходивших событий, о которых они не всегда знают в полной мере, сколько в эмоциональном фоне, впечатлениях, народном отношении к войне, что само по себе тоже является исторической реальностью. Устные источники таким образом фиксируют информацию, которую практически невозможно получить из официальных источников, которые в основном являются письменными, а авторами выступают государственные органы власти. Это позволяет приблизить исторические процессы к повседневной жизни человека, рассмотреть их глазами очевидцев.

Историческая память отдельной личности или группы лиц, эмоционально передающая историческое прошлое имеет огромное значение в формировании мировоззренческих ценностей общества и, в первую очередь, молодёжи, которая подвергается серьёзному идеологическому воздействию. Как следствие, ее ценностные ориентиры не всегда отвечают запросам общества.

Документирование устных источников способствует сохранению незаменимых источников, позволяющих многосторонне рассматривать события войны, дающих возможность написать историю этих событий через человеческие переживания, которые наиболее эмоционально могут передавать все пережитые невзгоды мирным населением в период оккупации. Эта информация приобретает индивидуальный, региональный, национальный характер, но при этом сохраняет общее понимание истории Великой Отечественной войны в народной памяти.

Немецкий оккупационный режим на Кавказе остался в памяти населения как преступный и античеловеческий, требующий адекватной правовой и нравственной оценки действий войск вермахта на территории СССР. Свидетельством их преступлений остаются народная память, воспоминания свидетелей, которые сохранились в том числе в архивных фондах. При этом устная история отражает отношение интервьюируемых к событиям прошлого и их жизненные ценности, способствует преодолению обезличенности в историческом процессе.

Список литературы и источников:

1.                 Адыгейская автономная область в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 гг.: документы и материалы к 80-летию освобождения от немецко-фашистской оккупации : текстовое электронное научное издание / Ю. А. Яхутль, В. В. Касьянов, Е. М. Малышева, А. И. Брантов ; Общественная организация Региональный культурно-просветительский центр Краснодарского края «Адыгэ Хасэ (адыгский (черкесский) совет)». – 2-е издание переработанное. – Майкоп: ООО "Электронные издательские технологии", 2023. – 379 с.

2.                 Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. Р-897. Оп. 1 Д. 1.

3.                 ГАКК. Ф. Р-897. Оп. 1. Д. 5.

4.                 Козлов Н.Д. Повседневная жизнь народа в годы Велико Отечественной войны. Некоторые аспекты современной российской историографии // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина. - 2012. - № 2. – С 93–110.

5.                 Кубань в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945: рассекреченные документы. Кн. 2. Часть 1 Хроника событий. 1943 года. /сост. А.М. Беляев, И.Ю. Бондарь. - Краснодар, 2003. - 896 с.

6.                 Куров Н. З., Курова Х. Р., Яхутль Ю. А. Великая Отечественная война в народных исторических представлениях черкесов (по материалам полевых исследований в черкесских аулах Успенского района Краснодарского края) // современная научная мысль. 2023. №5.

7.                 Михневич А.В., Сокол А.В. Политико-правовые особенности Краснодарского процесса 1943 года над пособниками немецких оккупантов // Вестник Краснодарского Университета МВД России. - 2018. - № 4 (42). - С. 97–102.

8.                 Огурлов А.Г. Аул Урупский – жемчужина Успенского района. Историко-краеведческий сборник. - Ростов-н/Д, 2014. – 192 с.

9.                 Полевые материалы автора. Собраны в ходе экспедиции на территории Успенского р-на Краснодарского края в 2020–22 гг.

10.            Ростовцев Е.А. Российская наука об устной истории // Вестник СПбГУ. История. - 2018. - Т. 63. - Вып. 2. - С. 522–545.

11.            Фурсина Н.О. Практика устной истории: детские воспоминания о Великой Отечественной войне // Вестник Таганрогского института имени А.П. Чехова. - 2016. - № 1. - С. 280–284.

12.            Юрий А. Я., Абшеев А. Ю. «Наша карательная группа ГФП–312 принимала участие во многих других расстрелах и пытках советских патриотов»: о преступлениях нацистов и предателей на юге СССР в 1942–1944 гг. // Клио. 2025. №1 (217).