10 мая 1774 г. Людовик-Огюст в 20 и Мария-Антуанетта в 19 лет стали королем и королевой Франции. "Мы начали править слишком молодыми", - сказал Людовик XVI своей венценосной супруге. Однако не одна только молодость мешала ему выглядеть "настоящим королем". В облике его легко угадывались фамильные черты. Привлекали прекрасные голубые глаза, породистый римский нос, приветливая улыбка. Однако из внешнего облика Людовика XVI словно исчезло величие и изящество предков, словно улетучилась присущая Бурбонам значительность, которую они сохраняли даже в старости. Кроме того, новый властелин был маленького роста, довольно тучен, ходил, шарахаясь из стороны в сторону, принимал порой нелепые позы, будто страшась чего-то. Если он стоял, то покачивался и переступал с ноги на ногу, если беседовал, то не мог скрыть, что тяготится этим. Говорил его величество то благодушно и застенчиво, то напористо и грубо. Лишь немногие находили, что за невзрачной внешностью и неуклюжими манерами обладателя короны скрывались доброта и благородство, презрение к неправедным людям и тоскливые мысли о тяготах жизни.

Впрочем, такие свидетельства исходили чаще всего от лиц, близко наблюдавших государя, от придворных иерархов, приживалов и лакеев, от посетителей парижских салонов, от светских дам и кавалеров, их знакомых и челяди. Что касается большинства французов, то они плохо относились к королеве, но наивно и трогательно обожали короля, связывая с ним и его наследниками самые светлые свои надежды. Количество обожателей значительно убавилось лишь в годы революции, особенно в 1791 г. после неудавшегося бегства из Парижа Людовика XVI и его семейства.

За 15 лет дореволюционного правления Людовик XVI не провел ни одной реформы, которая бы способствовала обновлению, успокоению, согласию и процветанию Франции, переживавшей один из самых напряженных периодов своей истории.

Король еще в бытность наследником чувствовал - в немалой мере и благодаря воспитателям - необходимость утверждения в стране более добродетельных, справедливых и гармоничных, более христианских отношений. Он желал любви и процветания своей стране, но был ее благодетелем лишь в грезах. Для воплощения мечты ему не хватало ни личной активности, ни государственной мудрости, ни политической хватки, ни державной отваги, ни таланта подчинять людей своей воле. Плывя по течению, полагая долгом быть хорошим королем всех французов, он правил так, что еще больше противопоставлял их друг другу.

Желая подчеркнуть свое отличие от предшественника и показать, что наступили новые времена, Людовик XVI уже через несколько месяцев после воцарения отменил реформу Мопу, восстановив в прежнем виде французские парламенты, включая Парижский, судебные палаты, выступавшие хранителями законов, обычаев и сословных привилегий Франции Старого порядка. Важнейшее право Парижского парламента состояло в том, что он решал вопрос о законности, регистрации и тем самым вступлении в силу любого королевского декрета.

Воссоздав такой мощный заслон нововведениям и собственному волеизъявлению, его величество легко соглашался на реформы и столь же легко мирился с их отменой; он учтиво приглашал в министры передовых людей своего времени, выдающихся экономистов и финансистов, а затем бесцеремонно отстранял их от дел. Так было с А.-Р.-Ж. Тюрго, пытавшимся упразднить цехи, содействовать предпринимательству, внедрить свободу торговли хлебом, ограничить непомерное расточительство двора, С.-Ж. Неккером и Ш.-А. Калонном, стремившимися укрепить финансовое положение французского королевства, сократить расходы на содержание чиновников, упорядочить налогообложение, так или иначе посягнуть на сословные привилегии.

Правда, при Людовике XVI Франция помогла Североамериканским колониям Англии стать независимым государством. Это бесспорное достижение его правления. Но в целом положение было воистину абсурдным. О реформах охотно и яростно спорили, на авансцене большой политики действовали то сторонники, то противники существенных преобразований; королевские декреты то провозглашали, то отменяли крупные нововведения. Ничего не менялось; дела шли все хуже и хуже; многие не понимали, что происходит, а некоторые были уверены, что их морочат. Во Франции росли напряженность и озлобление, набирала силу готовность покончить со всеми трудностями раз и навсегда.

К 1787 г. стало ясно, что действующие государственные институты не способны вывести страну из затянувшегося кризиса. Созывается собрание нотаблей - назначенных представителей сословий - для введения новых налогов и возложения части их на привилегированных. Попытка эта провалилась. В том же году для тех же целей король согласился созвать Генеральные штаты. Их заседание открылось 5 мая 1789 г. в Версале.

Людовик XVI произнес напыщенную и нелепую речь, осудив "неумеренное стремление к новшествам". 17 июня Генеральные штаты вопреки монаршей воле объявили себя Национальным собранием; 9 июля оно стало Учредительным, провозгласив тем самым свое право на принятие конституции.

Верховные власти утрачивали контроль над ситуацией, пытались овладеть ею и стягивали войска для разгона собрания. Франция ускоренно и неумолимо, как бы обреченно, вступила на путь революционных, насильственных средств решения противоречивых общественных проблем. Важнейшей вехой на этом пути стали неурожай и, как следствие, недостаток и дороговизна продовольствия в 1788 г. Еще более грозным был следующий год: взятие 14 июля восставшими парижанами Бастилии; "муниципальные революции" в провинциях: жестокие, кровавые, озаренные пожарами крестьянские восстания, вошедшие в историю под названием "Великого страха", наконец, поход многотысячной толпы, главным образом женщин, и отряда Национальной гвардии в Версаль 5 - 6 октября, в результате чего Учредительное собрание, королевская семья и правительство переехали в Париж.

Прибыв в Версаль, толпа направилась в зал заседаний Учредительного собрания, потребовала хлеба и, получив соответствующие заверения, двинулась к королевскому дворцу. После долгих колебаний и уговоров Людовик XVI согласился принять делегацию "бунтовщиков". Во время аудиенции он говорил о своих неусыпных заботах о благе Франции и обещал утвердить декреты Учредительного собрания от 4 августа, отменяющие дворянские привилегии. Наступила ночь. Казалось, пик противостояния миновал. Ранним утром обстановка резко обострилась. Настойчиво распространялся слух о том, что захвачены кареты, предназначенные для бегства августейшего семейства в Нормандию. Во всем винили королеву. Разгневанная толпа, оскорбляя и проклиная Марию-Антуанетту, штурмом преодолела дворцовую ограду, убила нескольких гвардейцев охраны, водрузила их головы на пики и проникла в недосягаемые еще столь недавно апартаменты французских монархов. Воспользовавшись тайным ходом, королева поспешила покинуть собственные покои и расположилась в комнатах супруга. Еще через некоторое время венценосная чета была вынуждена появиться на балконе перед разъяренной толпой и услышать категорическое повеление: "В Париж". Король покорно выполнил приказ. Около 7 часов вечера его с женой и детьми привезли в Париж, сначала в Отель де Билль, где им пришлось выслушать торжественную и поучительную речь столичного мэра Ж.-С. Байи, и только ночью в опустошенный и мрачный Лувр. С переездом в Париж Учредительное собрание укрепило свое положение высшей власти: угроза его разгона практически исчезла; король лишился реальной возможности существенно влиять на события и вместе с семьей превратился в заложника революции.

Так наступила политическая кончина Людовика XVI. До гибели физической ему довелось пережить еще немало испытаний и унижений. В Париже король жил в постоянном страхе за себя и своих близких. Правда, 14 июля 1790 г. во время Праздника федерации он произнес клятву на верность народу и закону, вызвав шумное одобрение всех присутствовавших. Однако этот успех оказался призрачным. Монарх пытался как-то влиять на стремительные перемены, чему-то препятствовать, что-то предпринимать, но каждый раз убеждался в тщетности своих попыток. Он мечтал восстановить во Франции - будь то даже с помощью войск и не только французских, но и иностранных - многие прежние порядки, укрепить свою власть, прекратить надругательства над правами и достоинством священнослужителей. В ночь с 20 на 21 июня 1791 г. подстрекаемый королевой, он решил вместе с семьей бежать из Парижа, дабы оказаться в Меце среди солдат армии генерала Буйе. Но и в этом предприятии его ждала неудача.

В местечке Варенн переодетого короля узнал почтовый чиновник А. Друз, а затем и многие другие. Под конвоем Национальной гвардии беглецы были возвращены в столицу. Учредительное собрание временно отрешило монарха от власти, но вскоре восстановило на троне, сохранив за ним лишь титул и право отлагательного вето.

Начало войн Франции со странами монархической Европы, активизация противников революционных изменений в стране, попытки согласовывать действия внешней и внутренней контрреволюции, Манифест герцога Брауншвейгского, грозивший французам всеми бедами, полным разрушением Парижа и казнями "бунтовщиков" в случае, если будет нанесен "малейший ущерб" августейшей семье, - оказались роковыми для Людовика XVI.

В ночь с 9 на 10 августа 1792 г. Париж не спал. Революционеры, вооружившись, штурмовали Тюильри. Восстание удалось. Дворец заполонили ликующие победители. Их величества и их высочества были взяты под стражу. 10 августа по решению восставших и Законодательного собрания Людовик XVI был лишен монаршей власти, арестован, передан в распоряжение Коммуны Парижа, заключен вместе с семьей сначала в Люксембургский дворец, а затем, 13 августа 1793 г., в Башню Тампля. Необычному арестанту отвели третий этаж. Его близких поместили на четвертом. Во время заключения отставной государь давал семилетнему сыну уроки по географии и латинскому языку, играл с желающими в шахматы, гулял по монастырскому двору. При его встречах с Марией-Антуанеттой всегда присутствовали два офицера стражи. Обедали всем семейством в столовой на третьем этаже. 21 сентября вновь избранное Законодательное собрание - Конвент - приняло декрет о ликвидации во Франции монархии. До тех пор даже отрешенный от власти, даже в заключении Людовик XVI все еще был королем и не терял каких-то упований на перемены к лучшему. После 21 сентября надежды рухнули, оставались лишь собственная жизнь, семья да горькие раздумья о будущем. Но и это длилось недолго.

Уже 20 ноября в Лувре был обнаружен секретный сейф, в котором содержались документы, свидетельствующие о связях короля с недругами Франции, в частности с государями враждебных ей стран. В условиях упразднения монархии, провозглашения республики и размышлений о том, что же делать с бывшим королем и его семьей, эти связи были объявлены преступными. Процесс начался уже 11 декабря в Конвенте. Подсудимый держался с большим достоинством. Не соглашался ни с одним из предъявленных ему обвинений. Его блестяще защищал Мальзерб - видный государственный деятель дореволюционной поры, поборник справедливости и закона, сторонник свободы слова и печати, друг и покровитель многих знаменитых просветителей. Все было тщетно. При поименном голосовании недавний суверен был признан виновным и приговорен к смертной казни. 387 депутатов проголосовали за это, 334 - против. 18 января 1793 г. так же поименно 380 голосами "за" и 310 - "против" принятое решение было подтверждено тем же судилищем. Бывшему монарху позволили попрощаться с семьей. Тягостное расставание состоялось. За день до казни Людовик XVI долго молился; ночь провел спокойно и даже спал. На утро его духовник аббат де Фирмой отслужил в спальне коленопреклоненного узника мессу. Затем последний, почти непереносимый и в то же время до ужаса будничный и недолгий путь от Тампля до Площади революции по знакомым улицам и переездам в простом экипаже вместе с двумя охранниками и священником. На эшафот Людовик XVI взошел мужественно и твердо, к палачу приблизился, не дрогнув. Он пытался произнести речь, в которой утверждал, что невиновен, и прощал своих врагов. Голос его заглушил бой барабанов, а через несколько мгновений жизнь навеки оборвалась под ножом гильотины...

Литература

Г. С. Кучеренко "Исторический лексикон. XVIII век". М. "Знание", 1996 г.